Шайкаци. Денис Петрович Крючков

щупалец частично распались, мелкие нити слетели вниз. Будер, видя, что левиафан не настолько хитер, чтобы прикрыться человеком, стал бить близко к ней, расщепляя обвившие Райлу лапы. Край ромбовидной лапы лоскутом отпал от тела, как если бы от нее отхлынула кровь.

      Но она еще не была спасена. Кровь с ее безвольного тела почти текла, сбегая из множества ран. Лицо ее было бледным, а глаза закрыты. Она была без сознания, и следующая капля могла сцедить остатки ее жизни.

      Жгуты постоянно приползали к ней по стволам толстых щупальцев, затыкая пробоины и разрывы, сделанные лазером. Однако плоть была слишком уязвима для огня, и ветка кренилась все ниже. Кир несколькими ударами мог бы отсечь Райлу от монстра. Но многорукий левиафан, выжимая соки из своей жертвы, бился с каждым, кто, пытаясь спасти ее, оказывался поблизости. К Киру, протягиваясь по воздуху и стекаясь по земле, устремились змеи, чтобы схватить и присовокупить к обеду.

      Он еще плохо владел кинжалом и понимал, что прорваться, не сбавляя хода, у него не выйдет. Но кое-чему научиться успел. Остановившись, он принял стойку, как бы сделавшись меньшей мишенью для атакующих. Он будто сам стал придатком лезвия: с заостренными чувствами, сконцентрированный на угрозе, выкованный для рубки. Он резко взмахнул рукой и толстая кишка, подскочившая к нему, распахнув рваный провал рта, утыканный острыми кромками, почти отделилась от тела, тут же обмякнув, свалившись и забив по полу. Удар был сильным, но неловким, и, осознав это, Кир ощутил, как заколебалась его уверенность.

      Еще несколько взмахов – жгуты отлетели в стороны, жирное щупальце, сильно порезанное, отдернулось в сторону, чтобы атаковать сбоку. Кир ощутил касание к ноге. Ударив почти панически, не вкладывая даже скудного умения, он расчленил тронувший его палец левиафана. Его окружали, и он отбежал, зря надеясь, что станет свободнее. Нападавшие чуяли, что загоняют жертву. Но понимал это и Кир, и испытал ненависть к червеподобным тварям. Это не отменило подступившего к сердцу ужаса, но как-то смешалось с ним в коктейль лихого отчаянья. Издав животный возглас, Кир бросился вперед. Воздух перед его клинком звенел, мясо чавкало. Окунувшись в бурю отростков, он начал получать порезы, сбиваться, когда его тут и там хватали гнусные тельца. Ожоги не беспокоили его. Из сочащихся ран как будто выходил страх.

      Его поглощал хаос боя. Необдуманные, инстинктивные удары рождались отдельно от его одеревеневшей головы. Руки сражались, мысли отступили. Нервы Кира терзало укусами, но кинжал продолжал жить, напитанный кровью. Лезвие то стучало об огрубелые, режущие края присосок, то мягко входило в желейный ливер. Вокруг взлетали ошметки чудовища, брызгаясь дрянными соками. Страшный калейдоскоп загнал в отделанные углы разум. Разгоряченный, лихорадочный мозг словно стал еще одной мышцей.

      Кир перестал понимать, как действует – просто действовал. Сознание оказалось разорвано: дикий, напуганный, но не сдающийся человек перед лицом глубинного чудища и кто-то иной, чуть впереди,