Корректор. Алексей Скоморох

голова откинулась, тишину разорвал безумный хохот. Длинные крылья от наслаждения несколько раз дёрнулись, в воздух взметнулась пыль. Тварь засунула в череп длинные пальцы, поковыряла, что-то выискивая, затем резко оттолкнула от себя воина. Тот рухнул на землю как доска. Ни крика, ни вздоха. Фроузен хотел вмешаться, но один из навьев опередил его. Взвыв, он ринулся на летунью с мечом наперевес. Тварь вяло махнула когтистой пятернёй, и в руке воина осталась лишь рукоять меча. Он оторопело уставился на обломок. Тварь облизнулась, кинулась к навью, крылья мощно замолотили воздух. Воин даже вскрикнуть не успел, как оказался над крышами домов. Две оставшиеся уродины бросили безжизненные тела, устремились за взлетевшей. Сверху донеслось мычание, но вопль на высокой ноте оборвался. Фроузен услышал звук разрываемой ткани. От омерзительного смеха всё сжалось внутри.

      Первой на землю упала оторванная, изуродованная голова. В черепе – дыра, внутри пустота, глаза высосаны, вместо губ рваная рана. Передние зубы вырваны вместе с частью челюстей. Фроузен выскочил из-под защиты крыши. Что-то закапало на лицо. Пальцы смахнули капли. Он осмотрел ладонь, по коже расползлось чёрное. На землю вслед за головой упала рука без пальцев, затем нога. Туловище, изуродованное зубами и когтями настолько, что непонятно кому принадлежит, упало последним. В свете луны из кровавого месива как зубы высунулись острые ребра. Внутренности, естественно, отсутствуют. И доспехи не помогли.

      – Так всегда, – прошептал Альмарик, – налетают, хватают несколько жителей и, насытившись, исчезают. До следующего раза.

      Фроузен едва не задохнулся от ярости.

      – Что это за твари? – прорычал он.

      Паж пытался ответить, но дрожащие губы не позволили четко произнести слово.

      – Цевии, – наконец вымолвил он. – Поговаривают, что их создали люди.

      – И сколько их обычно прилетает?

      – Три-четыре. Но бывали случаи, когда налетала стая. Тогда цевии убивали больше, чем… чем им надо. Они очень любят поиграть. Остатки тел потом пришлось снимать чуть ли не с каждой крыши.

      – Живее к тауматургу, – бросил Фроузен.

      – А что он может? – обречено сказал Альмарик. Ноги подкосились, он сел, спина коснулась стены дома, ладони обхватили голову. – Если бы он был в состоянии, думаешь не придумал бы хоть какую-то защиту от этих тварей, не говоря уже об их истреблении?

      – Ты предлагаешь сидеть и ждать, пока они заберут и нас?

      Альмарик в ответ безразлично пожал плечами.

      – За мной! – рявкнул Фроузен.

      Воины, опасливо таращась вверх, покинули ниши.

      Альмарик повёл их по узким улочкам, лицо часто обращалось к небу, едва видимому в небольшой просвет между крышами. Только теперь Фроузен понял, для чего на черепице шипы и почему улицы такие узкие: цевиям сложнее протиснуться между нависающими крышами. Но это их не останавливает. Пару раз из дверей и окон высовывались любопытные, но горожане словно пугались отряда. Лёгкий шорох