НА ЛАБУТЕНАХ ПИТЬ. текст КСЕНИЯ СОБЧАК

Читать онлайн.
Название НА ЛАБУТЕНАХ ПИТЬ
Автор произведения текст КСЕНИЯ СОБЧАК
Жанр Экономика
Серия Forbes выпуск 08-2017
Издательство Экономика
Год выпуска 2017
isbn



Скачать книгу

я слежу за тем, как меняется язык. Это единственное, что я могу тебе ответить. В «Лабутенах» – там важно что? Понимание того, что появилось это «на»: на лабутенах, на пафосе. Что вот эта частица стала выполнять другую функцию. Если раньше было «в», то теперь «на» – язык поменялся. Я это заметил и ловко с этим сыграл. Язык вообще гибкий, и, слава богу, он меняется, появляется много жаргонизмов, много интересных структур, новые слова, как «лабутены». Они были, но были каким-то маргинальным словом на периферии сознания русского народа, а я вытащил и сделал центральной линией, хотя оно там присутствовало. Так же и «В Питере – пить». Это лингвистические забавы. Мне интересно делать такие ассонансы, разрушить конструкцию Питера как «Питер, терпи», город скорби, серости, плохой погоды. Вот я придумал такую фигню, которая это разрушает. Теперь вот говоришь «Питер», все говорят «пить». Прекрасно. Я изменил отношение к городу, изменил его эмблему, символ.   Это уже стало каламбуром, который неприлично произносить, потому что это самое первое, что у тебя рождается про Питер, как будто это существовало всю жизнь. Да, это круто. Это прям большая победа, я горжусь. Впрочем, как и «ехай». Если раньше «ехай» было словом условно провинциальным, то теперь, когда говоришь «ехай», сразу появляется это «на…». Другого места поездки не предусмотрено.   В том-то и дело, что, на мой взгляд, это уникальное ощущение, что ты ровно попадаешь. Мы сегодня прилетели, Виторган заказал себе, пока мы ждали багаж, что-то выпить, и я говорю: «Ну что, все, в Питере – пить», а он на меня так посмотрел, словно я сказала: «Какие люди – и без охраны». Я говорю: «Послушай, это не такой каламбур, как ты на меня сейчас посмотрел, ему еще пока год». Это реально песня прошлого лета. Когда ты ее сделал? Полгода назад? Да нет, год. В мае мы ее выложили, год, да.   Есть ощущение, что это было всегда, и даже неоригинально это сказать. Я думаю, что это войдет в кровь, станет таким фоном. Можно будет даже не произносить, это просто будет восприниматься как «Белые ночи» Достоевского. Говоря «белые ночи», ты не говоришь «Достоевский», не вспоминаешь этот сентиментальный роман, не вспоминаешь «Бедных людей». Белые ночи – это белые ночи.    Ты говоришь, что для тебя это лингвистический эксперимент. Но вот ощущение тренда, когда спеть про Путина, когда про лабутены, когда про Питер, оно возникает внутри тебя, или это случайные темы, фишки, которые ты подбираешь? Ну, не фишки. Я вообще не слежу за событиями, во-первых. Я отметаю события как нечто незначимое. Я слежу за движениями явлений, когда я понимаю, что сейчас происходит что-то большое, поворот этих пластов. На события я стараюсь не обращать внимания, кто кого куда, почему, зачем. Я это отметаю, мне неважно. Я слежу за языком, как он реагирует, и одно событие на язык не может сильно повлиять. Оно может родить хештег, но не более того. Но хештег умирает довольно быстро. А явления большие отражаются в языке, я вот за этим слежу и на это реагирую. Это не про Путина, не про лабутены, это большое движение больших культурных пластов.   Какое следующее