Жанна Лилонга. Перстень Мазепы. Книга 1. Марина Важова

те, другие, холодные ладошки. Господи! Что он тут сидит, жрёт и пьёт, как будто ничего… И он принялся расталкивать Валентина Альбертовича, но тот лишь мотался как куль и храпел уже вепрем. Тогда Гриня приблизился к волосатому, с длинной загнувшейся мочкой уху доктора и внятно произнёс: «Жанна мертва».

      Валентин тут же сел, спустил ноги, надел тапочки и только потом спросил абсолютно трезвым, дневным голосом: «Что значит – мертва? Потрудись выбирать выражения». И тогда Гриня сразу понял, что доктор всё наладит, что бы там ни случилось. Он стал торопливо и подробно пересказывать события, Валентин иногда задавал вопросы, довольно странные. К примеру, он спросил, не помнит ли Гриня, сколько дверей он минул, пока не вошёл туда, и что за птица была в клетке.

      С минуту Валентин Альбертович сидел неподвижно, так что Гриня стал подозревать, не заснул ли он снова, но тут доктор встал с кушетки и направился в кабинет. Он сделал несколько звонков, однако суть разговоров осталась непонятной. Отдельные фразы, как и заданные до этого вопросы, всё только усложняли и запутывали. Доктор что-то говорил о питании, по крайней мере, прозвучали слова: протёртое, мусс из шелковицы, острое исключить. Ещё спросил: «И что, этот страж порядка так и не прилёг?»

      Наконец, Валентин Альбертович вернулся к столу. Он немедленно налил себе рюмочку Хеннеси, не спеша выпил, закусив долькой мандарина и только после этого сказал: «Ты всех оставил в недоумении. Они тебя потеряли. Сиделка клянётся, что ты шёл за ней и вдруг как сквозь землю провалился. Консьерж уверяет, что не видел, как ты выходил, и больше всего боится, что его обвинят в халатности. Правда, открытый чёрный ход, в конце концов, обнаружили, но ждут объяснений, которые я должен им представить не позднее завтрашнего… нет, уже сегодняшнего дня».

      – Я тоже хотел бы получить объяснения! – запальчиво произнёс Гриня, но тут же сменил тон:

      – А что с Жанной? Она… в порядке?

      – Жанна не может быть в порядке, ты же знаешь. Но то, что с ней ничего не случилось, это точно. Твой рассказ совершенно неправдоподобен, поэтому я склонен тебе верить. Ведь, по сути, я мало знаю их семью, хотя наблюдал Жанну пять лет. Тогда она сидела на героине, потом её увезли в Штаты лечить по новой прогрессивной методике, а вернули уже такой…

      Валентин пожевал губами, выплюнул мандариновую косточку и прибавил своим особенным голосом: «Так говоришь, холодная и твёрдая? Посмотрим…»

      Голос

      Дела у Василисы постепенно наладились. То ли Валентин помог своим лечением и опекой, то ли в правильную струю попала её «фишка» про успехи эмансипированных женщин – Лиса окончательно воспряла. Лекции и заказные исследования по модной теме находили спрос, и Василису пригласили на кафедру родного института. Образовательные центры, которых развелось несметное количество, стремились затащить её тему в свои учебные программы. Но предпочтение Лиса, конечно, отдавала финнам, вернее, не столько финнам, сколько