Девочка с самокатом. Дарёна Хэйл

закрыть глаза, можно притвориться, что всё это сон. Если всё это сон, то открывать и слушаться маму – необязательно. Если открывать необязательно, то всё почти хорошо.

      Ещё лучше было бы оказаться где-нибудь далеко-далеко, счастливой и свободной, бегущей по дорожке у моря. Эмбер читала о море.

      Ей нравится думать, что там нет ни живых мертвецов, ни пьяной матери – никого. Только она, и волны, и песок, и свежий ветер, сильный и ласковый одновременно, совсем не похожий на тот, что скребётся в окно.

      – Открывай. – Мать сильнее давит на дверь. – Ты не спишь, я же знаю.

      «Сплю, – думает Эмбер. – Сплю, сплю, сплю».

      – Открывай.

      Язык у неё заплетается, и достаточно услышать этот голос, чтобы в носу сам собой появился запах дешёвого пойла. Запах вишни и спирта. Сладость и горечь.

      Эмбер тошнит от этого запаха.

      Чтобы отвлечься, она начинает считать – сначала до десяти, потом до двадцати, потом дальше и дальше. На девяносто двух матери наконец-то надоедает. Ударив напоследок кулаком по двери (крючок почти слетает, но, к счастью Эмбер, мать слишком пьяна, чтобы это заметить), она всё же уходит. Половицы скрипят под шагами. Минуту спустя в дальней комнате, приспособленной под гардеробную, слышится шум, а потом шаги возвращаются. Шумное дыхание, стук брошенной на тумбочку зажигалки, резкий запах дыма. Эмбер хочется вскочить и закричать, чтобы мать не смела курить дома, не смела курить в таком состоянии, и она отчаянно цепляется пальцами за холодный металл снизу кровати, чтобы себя удержать.

      – Чёрт, чёрт, чёрт, – сбивчиво шепчет мать, пытаясь открыть входную дверь.

      В этот раз у неё выходит быстрее.

      Эмбер снова становится стыдно. Она думает, что могла бы и открыть. Кто знает, чего мать хотела? Не обязательно ругаться и требовать деньги. Может быть, просто поговорить. Может быть, она наконец-то раскаялась или что-нибудь поняла – например, что не зря родила дочь или хотя бы что им необязательно каждый день цепляться друг к другу. Может быть, она хотела просто рассказать, как прошёл её день, или пожаловаться на очередного придурка – тоже неплохо.

      «Надо дождаться её, – думает Эмбер. – Дождаться и поговорить».

      «Надо дождаться её», – думает Эмбер и засыпает.

      Утром её будит дождь, стучащий по крыше. Выглянув в окно, она долго смотрит в серое небо, а потом зачем-то переводит взгляд вниз и чувствует, как горло обжигает неверием.

      Там, внизу, на помойке справа от дома лежат её вещи. Сложно не узнать красный свитер и ярко-жёлтую куртку, которую когда-то носил отец и которая ей до сих пор большевата, но это не повод ходить в чём-то другом.

      Дождь заливает улицу, превращая пыль на дороге в жидкую грязь, заливает покосившиеся мусорные бачки, и картофельные очистки плавают в лужах вперемешку с собачьим дерьмом. Её одежда, пусть и потемневшая от падающей с неба воды, посреди всего этого выглядит кучкой спелых фруктов на блюде с гнильём, и, как и на свежие фрукты, на неё моментально находится спрос.

      В её вещах копаются трое, четвёртый спешит к ним из-за угла.

      Эмбер