Ресторанные ведомости №04/2020. РИК Ресторанофф

к Челестии я встретила Франческу (мою соседку по парте), которая шагала между своими мамой и бабушкой. Ее бабушка была очень старая, девяносто четыре года. Но они все втроем весело направлялись к универмагу за новым платьем для Франчески.

      Погрузившись в размышления, я брела мимо садиков и развевающегося на ветру белья, через запущенные огороды, заросли густой травы, крапивы и всевозможных сорняков. Какой тайный закон заставлял маму и бабушку, мать и дочь, не ходить друг к другу в гости? Я чего-то не знаю? Когда я возвращалась домой от бабушки Эи, мама всегда дотошно расспрашивала о ее здоровье. Она засыпала меня вопросами, порой обескураживающими. Например: «От нее нормально пахнет? Ты уверена, что она моется?» Она волнуется за нее. Любит. Но тогда почему они избегают друг друга?

      Показалась внушительная арка в стене с гигантской надписью «АРСЕНАЛ ВЕНЕЦИЯ». Когда я прошла сквозь нее, лагуна исчезла за высоченной зубчатой, как у замка, стеной, пересекавшей весь район. Я миновала другие ангары из красных кирпичей со странными металлическими станками, выкрашенными в ярко-голубой цвет. Должно быть, кто-то на них работал, не давая им покрыться ржавчиной. Но я никогда не видела, чтобы туда входили люди.

      Дойдя до таблички «ВОЕННАЯ ЗОНА», я взглянула на красный знак с перечеркнутой рукой – вход воспрещен – и повернула направо. Таблички «ОПАСНОСТЬ ОБРУШЕНИЯ» на некоторых зданиях призывали держаться от них подальше.

      Я шла вперед, забыв о своем страхе Красной Шапочки в лесу, пытаясь собрать воедино все то, на что до сих пор не обращала внимания. И вот куча необъяснимых фактов. Например, бабушка Эя никогда не упоминала о своей дочери. И дома у нее не было маминых фотографий. Ни одной. И еще. Мои рассказы о маме она выслушивала молча, с натянутой улыбкой. А потом меняла тему.

      Очень-очень-очень странно. Как я раньше не замечала всего этого?

      И вот еще: почему мама всегда советовала мне говорить бабушке, что я сама, своими руками приготовила кушанья, которые ей приносила? Часто мама наспех что-нибудь стряпала, а я только украшала, правда, весьма изощренно и причудливо. Но мама всегда просила говорить, что я все-все делала сама: и месила тесто, и раскатывала, и ставила в духовку. Раньше я думала, мама хочет, чтобы я произвела впечатление на бабушку. Но теперь и это казалось странным.

      Через огороды, засаженные капустой, я добралась до ворот корабельной верфи. Потом, как обычно, свернула влево и уверенно нырнула в заросли кустарника и высокой травы. Здесь пряталась тропинка: чтобы выйти на нее, надо было точно знать, куда ставить ногу. Никому бы не пришло в голову соваться в заросли крапивы высотой с четырехлетнего ребенка. Я взглянула на растущую вдоль тропинки дикую вишню. Ягоды почти созрели. Может, им осталась еще пара недель. Я хорошо знала этот вкус: до того кислый, что вяжет рот. Когда ягоды из бледно-розовых превращались в ярко-красные, я рвала их и запихивала в рот целыми пригоршнями, чтобы потом пулеметной очередью выплевывать косточки.

      Метров через двадцать заросшая тропинка вдруг выходила