Путь искупления. Джон Харт

не выпивала. И не была выпивши.

      Марш откинулся на спинку, внимательно изучая ее лицо.

      – У вас вообще слабость к детям и подросткам.

      – Это вопрос?

      – Особенно к тем, которые беспомощны и которых каким-то образом обижают. Это отражено в вашем личном деле. Люди в управлении в курсе. Вы очень остро реагируете, когда молодежь попадает в беду. Конфликтуете с властями, часто прибегаете к силе. – Марш подался вперед. – Чувствуете какую-то связь с теми, кто мал, юн и не способен постоять за себя.

      – А разве это не законная часть нашей работы?

      – Только когда это не входит в противоречие с работой. – Марш открыл еще одну папку и принялся раскидывать по столу фотографии трупов. Фото были глянцевые, полноцветные. Непосредственно с места происшествия. Из морга. Они веером разлеглись по столу, словно игральные карты: кровь, пустые глаза и раскрошенные кости. – Вы вошли совсем одна в заброшенный дом…

      Говоря, он перебирал снимки.

      – Электричества не было. Сообщения о криках. Вы вошли в подвал совершенно одна.

      Он выравнивал фотографии по краю, пока они не выстроились в идеальную линию.

      – Вы что-нибудь слышали?

      Элизабет только сглотнула.

      – Детектив Блэк? Вы что-нибудь слышали?

      – Капала вода. Крысы копошились в стенах.

      – Крысы?

      – Да.

      – Что еще?

      – Ченнинг плакала.

      – Вы видели ее?

      Элизабет моргнула, и воспоминания разом размылись во что-то мутное.

      – Она была во второй комнате.

      – Опишите это помещение.

      – Бетон. Низкие потолки. Матрас в углу.

      – Там было темно?

      – На ящике горела свечка. Красная.

      Элизабет прикрыла глаза и сразу как наяву увидела эту сцену: потеки воска и мерцающий свет, коридоры, двери и скрывающиеся во тьме углы. Все такое же реальное, как в ее снах, но в основном она слышала голос девушки, обрывки слов и молитвы – то, как та умоляла Господа помочь ей, ну пожалуйста!

      – Где находились в тот момент братья Монро?

      – Не знаю. – Элизабет откашлялась. – Там были и другие помещения.

      – А ребенок? – Марш подтолкнул вперед одну из фотографий. На ней был изображен матрас с брошенным на него мотком проволоки. Элизабет опять заморгала, но комната вокруг нее оставалась размытой. Только фотография была в фокусе. Матрас. Воспоминания. – В каком состоянии была Ченнинг?

      – В каком? Думаю, сами можете представить.

      – Испугана, естественно. – Он ткнул пальцем в матрас на фотографии. – Привязана к матрасу проволокой. Обнаженная. Одна.

      Марш убрал снимок, потом прикоснулся к двум другим, изображающим мертвых людей – тела причудливо изогнуты, изломаны, раскрошены пулями.

      – Вот эти интересуют меня больше всего. – Он придвинул снимки поближе к ней. – В особенности места попадания пуль. – Марш коснулся сначала одного изображенного на фото человека, а потом другого. – Оба колена прострелены. – Вперед двинулся увеличенный снимок раздробленных