Vela Darem. Путевые заметки художника-мореплавателя. Татьяна Князева

и натюрмортами я не интересуюсь, и рисование мне нужно только для того, чтобы фантазировать. Повесив амбарный замок на дверях в свой нарисованный мир, я запираюсь в комнате и рисую вечера напролет вместо того, чтобы гулять во дворе, как остальные дети.

      Зато у меня чудесный учитель рисования в школе, Вячеслав Семенович, который не учит, как надо, а отучает от шаблонности. У него удивительная фантазия. На одном из первых уроков он прикрепляет к доске большой лист ватмана, рисует на нем черной краской идеальный круг, ставит в центре жирную точку и спрашивает у класса: «Что это такое?» И после воцарившейся в кабинете испуганной тишины, отвечает сам: «Это – человек будущего. А это – его кнопка». Спустя почти четверть века этот рисунок с его простотой и гениальностью до сих пор будет у меня перед глазами.

      Вячеслав Семенович думает, что дома за меня рисует мама, и один за другим отправляет мои домашние рисунки, которые я приношу показать ему, в мусорное ведро.

      И все-таки с интересом посматривает, как я рисую в классе. А через пару лет он вдруг останавливает меня в школьном коридоре и произносит две исторические фразы. Погрозив мне своим коротким, похожим на сосиску, указательным пальцем в пятнах зеленой гуаши, он говорит: «Не вздумай бросать это дело». А потом добавляет: «И не вздумай проколоть уши, это вредно для мозгов».

      Через много лет, вспомнив эти слова, я с улыбкой подумаю, что прокалывать уши страшно, а бросить рисовать не получается.

      Какой-то живописец написал картину, где лучше всего изобразил быка; когда Микеланджело спросили, почему живописец изобразил быка живее всего остального, тот ответил: «Всякий художник хорошо изображает самого себя». [Джорджо Вазари]9

      Лет в десять у меня появляется мечта стать мультипликатором. Но мультипликатор рисует движение – персонажи постоянно меняют позы, и надо хорошо понимать, как изображать животных и людей в разных ракурсах, как заставлять их оживать. Мои же рисунки похожи на египетские папирусы. Изображать кого-либо в профиль, лишь незначительно меняя его позу – стоя или сидя – удобно и просто. Рисовать фигуры людей я вообще не люблю – и не то чтобы они мне не даются. Просто люди почему-то мне кажутся менее интересным объектом для творчества, чем животные. Их неуютно рисовать, и они в моих работах встречаются очень редко.

      И вдруг я нахожу у бабушки в шкафу в стопках советских журналов и календарей несколько карандашных набросков, среди которых портрет молодой женщины. «Кто это?» – спрашиваю я бабушку, и она просто и спокойно отвечает: «Это – я». Оказывается, автор рисунков – ее муж, мой дедушка, которого я не застала и не знаю, что он был художником-самоучкой. Тут же выясняется, что небольшая картина масляными красками, под которой я провела младенческие годы – его работа.

      В том же шкафу лежат юношеские рисунки моей мамы и студенческие тетради отца. Мама когда-то

9

Вазари, Джорджо Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих [пер. с ит. А. Габричевского]. – Санкт-Петербург, 2018.