ПЦ постмодернизму. Роман, рассказы. Андрей Бычков

осклабился Авдеев.

      Профессор снова откинулся:

      – Почти. Никто, ты слышал?! Набрал я себе нахалов в аспирантуру. Дураки! – он попытался подняться, наваливаясь животом на стол. – Нет, в пивной гораздо приятней. И на скатерть никто и ничего не проливает. Не то, что в этом дурацком ресторане.

      Подошел официант и молча поставил бутылку водки.

      – Где белая ск-а-а-терть, свинья, – снова спросил профессор.

      – Какая скатерть? – деланно удивился официант, пытаясь удержать деревянное лицо.

      – Кто изгадил нам стол, соб-а-а-ка?! Говно ты вонючее! Козел! Тупая рожа!

      – Мм-м, – промычал официант, пытаясь разлепить губы и снова не в силах удержать падающую деревянную маску.

      – Дрянь, скотина безмозглая!

      – Толик!

      Губы официанта наконец разлепились. Глотая слюну, он проговорил глухо:

      – Ну, прошу же вас, не надо же так.

      – Толик, кончай.

      – Три, нет пятнадцать салатов, семнадцать бутылок водки и бе-е-ллую ск-а-а-терть, скотина!

      – Не обращайте на него внимания, он пьян, – ласково сказал Авдеев и попытался дотронуться до руки официанта.

      – Я хозяин! – рявкнул Толик.

      Официант застыл. Авдеев прикрыл глаза. Только молодой человек не изменил позы.

      – Хорошо, я принесу, – произнес официант, не сводя с профессора сладковатого, с пеной ненависти, взгляда.

      – И б-е-е-лую ска-а-терть, свинья!

      Официант быстро отвернулся и быстро отошел.

      – Толик, сколько у тебя с собой денег? Эти скоты нас отсюда не выпустят, – заговорил, оглядываясь на официанта, Авдеев, потом полез в карман. У меня червонец.

      Профессор захохотал:

      – Выпустят, еще как выпустят, правда, Никто? Мы будем драться!

      – Драться? Но я не умею драться, – сказал Авдеев. – Я, конечно, буду махать руками, но этот, да еще тот из гардероба, Толик, это же тумбы, они же нас сразу убьют.

      Авдеев взял свою рюмку и выпил залпом, закидывая голову:

      – Не хочу я драться.

      – Все равно надо драться, – нажал невозмутимо Толик, наливая всем еще по рюмке. – Ну, убьет и убьет. А кто же будет драться? Я толстый, старый, седой профессор. А это вот у нас Никто, ему тоже никак. Он вдобавок молчит, неизвестно, что там у него на уме.

      Профессор выпил, не чокаясь, свою рюмку и задержал ее в руке.

      – Слушай, Авдеев, – сказал он, отводя взгляд, – я подумал, в твоей задаче надо же просто кор отталкивательный ввести в потенциал, и дело с концом, – и поставил рюмку рядом с соусным пятном, постепенно расплывающимся по скатерти, а потом вдруг снова расхохотался, развернулся, задевая локтем за бутылку лимонада и опрокидывая ее.

      – Эй, Авдеев, а хочешь быть директором этого ресторана? Я скоро его куплю, о-хох! Мне нужен свой ресторан. У меня есть заокеанские друзья. Где же мне их принимать? У Джона Киргстайна, прыщавого и прекрасно разговаривающего по-русски