Любить по-гречески. Татьяна Пулас

хруст и покрылось паутиной из белых трещин.

      – Я тебя выиграла! – обрадовалась Анастасия и повернувшись к сыну замахнулась уже было над его яйцом.

      – Погоди радоваться! – закричал Александрос и, перевернув свое яйцо наоборот, угрожающе поднял руку.

      Анастасия тут же подставила мужу своё и запела:

      – А вот и не разобьешь! Моё крепче!

      Он прицелился и с силой стукнул по яйцу жены. И снова победителем стала свекровь, разгромив в крошку соперника.

      – Ты мухлюешь! – разозлился Александрос, – Ты закрываешь все яйцо пальцами и слегка опускаешь руку в момент удара! Думала я не замечу? Вот давай, стукни по Таниному!

      Я покорно протянула руку со своим яйцом и зажмурила один глаз. Свекровь приблизила свое яйцо, хитро улыбаясь, и метко, но не сильно стукнула. В моем яйце появилась крохотная ямка, её же – осталось невредимым. Я поспешила сунуть яйцо в карман и прикрыла ладонью свою свечу, которая норовила погаснуть из-за начинающегося легкого ветерка.

      – Яннис, разгроми её! – не унимался свекор, – Давай мальчик мой!

      Мой муж взял свое яйцо в руку так, что оно почти исчезло в его ладони, сосредоточился и резко стукнул о мамино яйцо. Наконец оно, еле слышно, но все-таки хрустнуло.

      – Браво сынок! – похвалил его отец и похлопал по плечу, как будто тот только что выиграл международное соревнование.

      Анастасия перевернула свое яйцо, дав понять, что игра не окончена.

      Я оглянулась вокруг и заметила, что кроме нас на улицах никого не осталось.

      – А давайте доиграем дома? – предложила я, глядя, как бабáс доедает свое яйцо.

      – Ой-ой-ой! – закричала свекровь, – У меня же магери́ца на плите!

      И дернула вперед, включив пятую скорость. Свекор побежал за ней, потом поравнялся и обогнал.

      – Я все равно быстрее тебя! – крикнул он через плечо и скрылся за углом.

      Они часто вели себя, как дети, и я уже начинала к этому привыкать.

      – Что у нас на плите? – переспросила я мужа, не отрывая взгляда от своей лампады, которую, пока шла, еле сохраняла горящей.

      – Магери́ца, традиционный пасхальный суп, – ответил муж, так же оберегая свою лампаду от ветра.

      – А зачем он разогревается? Уж ни в час ли ночи мы его будем есть?

      Яннис только улыбнулся в ответ.

      Подойдя к квартире, мой муж поднял свою свечу и сделал три движения крест-накрест, оставив на побелке черные следы. Я посмотрела на другие квартиры на нашей площадке. У всех над дверью были такие кресты – следы Благодатного Огня, принесенного в пасхальную ночь из церкви.

      Дома на кухне дымились четыре тарелки с супом. Анастасия пригласила к столу, определив наши, еще горевшие свечи в высокий стакан. После первой ложки, я не только забыла о том, что уже далеко за полночь, но и кажется начала понимать смысл голодания в последние тридцать часов. Клянусь, это стоило