Медальон. Геннадий Петрович Перминов

рану на боку Горелова.

      – Можно, – тот криво усмехнулся запекшимися губами. – Рана же не в живот. Тряпку почище можешь раздобыть?

      Парнишка протянул Горелову баклажку с родниковой водой и растерянно замер.

      – Тряпку? – неуверенно протянул Ванька. – Это надо в дом бежать, там можно разыскать, а как я добегу? Вишь, что немчура вытворяет? Позавтракали, набили свои пуза и палят без разбору. Вот, перевяжись хоть этим, – он метнулся в дальний угол погреба и, сдернув с перекладины довольно чистую холстину, помог лейтенанту перетянуть кровоточащий бок. Затем Ванька, снедаемый мальчишеским любопытством, уселся на корточки неподалеку от раненого и нетерпеливо посмотрел на лейтенанта.

      Последний житель покинул деревню около недели назад, как раз перед сокрушительной бомбежкой, которая не оставила от родной Петровки камня на камне, и Ванька частенько ловил себя на мысли, что он разговаривает сам с собой. Поэтому пареньку, несколько дней не слышавшему нормальной человеческой речи, нестерпимо хотелось поговорить.

      – Как ты сюда попал?! – громко спросил он своего неожиданного гостя, стараясь перекричать грохот беспорядочной стрельбы, доносившийся снаружи. – Здесь птица не пролетит! Подстрелят!

      Лейтенант внимательно посмотрел на возбуждённого паренька, словно прикидывая в уме, стоит ли посвящать того в тонкости операции, и наконец заговорил. Медленно, отчетливо и веско.

      – Как тебя зовут? – в первую очередь спросил Горелов.

      – Так Ванькой меня кличут, – растерялся парнишка.

      – А родители у тебя живы? – снова поинтересовался лейтенант.

      – Папка воюет. Живой или нет, то я не знаю, – неуверенно протянул Ванька. – Мамку с сёстрами немец в Германию угнал, а жихари деревенские все разбежались кто куда. Как немчура в деревню пришли, так и разбежались. Кто в партизаны подался, а кто в город, к родичам уехал. Оно и понятно, – рассудительно произнес он. – Кому охота на них горб гнуть!

      – А ты почему остался?

      – Так куда мне идти? А вдруг мамка или сёстры вернутся? Да и дом охранять надобно. Какое никакое, а хозяйство! Избу-то еще папка строил, – Ванька жалобно вздохнул. – Не знай, живой ли?

      «Бедолага ты, бедолага, – невольно подумал Горелов. – И судьбы у нас похожие. И у меня отец сгинул в 37 году, а мама-военврач погибла осенью под Москвой. И от тети Веры, от родной тетки, тоже нет писем. Живая ли? Неизвестно. А ведь на фронт сестры-близнецы, похожие, как две капли воды, уходили вместе. Только маму отправили на передовую, а тётушку оставили в прифронтовом госпитале. Эх, война-разлучница!..».

      Невольно нахлынувшие размышления лейтенанта прервал нетерпеливый голос мальчишки.

      – Как ты попал сюда? Здесь же мин понатыкано, аж по три штуки на каждом шагу. Я видел, как они их ставили, – в звонком голосе паренька проскользнули горделивые нотки. – Жаль, – печально добавил Ванька, – снимать я их не умею. Давно бы проход сделал, чтобы наши поскорее пришли! – со злостью закончил он.

      – Вот мы и пришли, –