Он летает под аплодисменты. Марина Друбецкая

шлягерами в антрепризе старухи Кло. Еще и даром ей достались! – автор-то выбыл с этого света. Пожалуй, именно на крошке «Хлебникове» стоит остановиться. Басби, будто кошку, погладил серебряный бок самолетика.

      В этот момент неведомо откуда – из ветра, из пыли – появились пилоты в кожаных куртках и шлемах. Деловито навалившись на крошку-аэроплан, сдвинули его в сторону, освобождая соседу дорогу к взлетной полосе. Минута – и пропеллер «Веселого Уильяма» уже крутился, разгоняя бабочек и лепестки белых колокольчиков, а от ангара к нему шла компания с плетеными корзинами. Из-под крышек весело выглядывали длинные французские багеты и заткнутые тряпками стеклянные горлышки бутылей с домашним вином. Мужчины приподняли шляпы, приветствуя летный люд и Басби. На солнце блеснули золотистые волосы единственной дамы в компании – она кружилась, пританцовывая, и, видимо, взахлеб рассказывала спутникам какую-то историю. Копна льняных волос сияла. Басби прищурился: «Вот и настоящий ангелочек появился на летном поле с золотым нимбом вокруг головы». Шумная компания угнездилась в самолет, золотой нимб растаял, и «Веселый Уильям», покачивая крыльями, выехал на взлетную полосу. Столп пыли, быстрый разгон – и махина легко взмыла в воздух.

      – Что за люди улетели на «Уильяме»? – поинтересовался Басби, подписывая у Антон Палыча бумажки на аренду самолета.

      – О, это физики. И математики. В общем, теоретики. Хорошие ребята. У них тут научная станция.

      – Теоретики… – удивленно повторил Басби.

      Глава III

      Лидия Збарски отчаивается

      Портьеры на окнах были наглухо задернуты. В воздухе стоял отчетливый запах валериановых капель. Откинув голову, Лидия полулежала в кресле с закрытыми глазами и мученическим выражением на лице. Темные широкие брови сдвинуты. Крупный рот сжат. Теплый фланелевый халат плотно запахнут. Волосы стянуты в тугой учительский пук и перехвачены тесемкой, оторванной от ворота ночной рубашки. На круглом одноногом столике, примостившемся у кресла, стоял чайный поднос – серебряный чайник, молочник, чашка с нетронутым чаем, печенье с надкусанным краешком. В ногах у Лидии на маленькой скамеечке лежала остывшая грелка, на лбу – пузырь с полурастаявшим льдом. Лидия застонала и, стараясь не шевелить головой, прижала пальцы к вискам. Что за ужасный день! Голова раскалывается. И это предчувствие… нет, уверенность… она точно знает – не надо им сегодня ехать, не надо. Дороги так опасны. А этот их шофер… как его… Василий… вечно ухмыляется дурацкой ухмылкой: «Да что вы, барыня! Не извольте беспокоиться! Доставлю в лучшем виде!» Как же, в лучшем. Перед мысленным взором Лидии предстала картина: извилистая горная дорога. С одной стороны – отвесный склон. С другой – отвесный скалистый обрыв. Далеко внизу плещется море. По дороге мчится их лимузин. Вдруг лимузин подскакивает на камне, заднее колесо отрывается и летит в пропасть. Вслед за ним отскакивает второе колесо, ударяется о склон и тоже летит в пропасть.