Скандальный поцелуй. Джулия Энн Лонг

куда нельзя ступать. Поэтому они перемещались по комнате, перепрыгивая со стула на диван, с дивана на столик и снова на стул, пока их не поймали на этом безобразии. Как и следовало ожидать, в результате таких прыжков мраморный бюст, изображавший какого-то неизвестного мужчину с пустыми глазницами, свалился на пол и вдребезги разбился.

      Но их не выпороли, что любопытно. Вместо этого отец решил преподать им первый урок коммерции. Он рассказал им о ценности, происхождении и хрупкости каждого предмета в комнате и о том, что значит быть Редмондом. И даже Майлс тогда ощутил тяжесть обязательств, которые накладывала него принадлежность к их семье.

      Гости держались плотной группой в одном конце салона. Последним прибыл лорд Милторп, их сосед по Суссексу, член клуба «Меркюри» и друг его отца, приехавший на несколько дней, чтобы обсудить с Айзайей кое-какие дела. Как тот и предсказывал, лорд Милторп чувствовал себя неловко – словно ковер и вправду был лавой, грозившей поглотить его ноги до лодыжек. Бедняга рассчитывал на мужскую компанию и обстоятельный разговор с хозяином дома. Вместо этого он оказался на светской вечеринке, в окружении щебечущих дам с чашкой чая в руке.

      Немного раньше прибыл Энтони Корделл, лорд Аргоси, наследник виконта и еще один давний друг семьи, в особенности – Джонатана. Пресыщенный богатством, он, казалось, был рожден скучающим. К чести Аргоси, его попытки развлечься не заходили дальше карт, женщин, бокса и охоты. Он был неглуп и, вполне возможно, мог бы развить характер, будь у него для этого причины. Его нельзя было назвать беспутным, но хватило бы незначительного толчка, чтобы он двинулся в этом направлении. «Ему бы найти какое-то занятие», – подумал Майлс. А впрочем, Аргоси – не его забота, если только тот не намерен втянуть Джонатана в какую-нибудь проделку.

      Кроме того, тут были четыре женщины: Вайолет, за которой он должен был присматривать, леди Мидлбо, с которой он очень хотел бы поговорить наедине, и леди Джорджина, которая выглядела невероятно свежей и вежливо притворялась, будто не шокирована тем, что говорила Вайолет. «Пора, наверное, приступить к ухаживанию, что будет очень несложно», – решил Майлс, задержав взгляд, на Джорджине. Затем, посмотрев на Синтию, замер, испытывая странное желание погреть над ней руки – как над огнем.

      На ней было шелковое платье глубокого зеленого цвета с прямоугольным вырезом и короткими рукавами без всякой отделки. Оно казалось бы строгим, если бы не чехол из тонкого, как дымка, тюля, на котором переливались крохотные искорки. Майлс не настолько разбирался в женской одежде, чтобы сказать, чем вызвано это мерцание. Но он мог совершенно определенно сказать: такой же эффект он наблюдал, глядя, как утренний туман рассеивается под первыми лучами солнца… Боже, он опять ударился в поэзию!

      Майлс грозно нахмурился, отгоняя неуместные фантазии.

      Словно услышав рокот грома, Синтия вскинула глаза и, увидев его хмурую гримасу, улыбнулась. Это была робкая и теплая улыбка,