100 сказок народов мира. Коллектив авторов

двух законов человека каждый день бамбуками по пяткам, – что же будет, если к нему применить сразу все!» – думал он.

      «Нет, со старыми китайцами нам друг друга не понять! – решил Юн-Хо-Зан. – Видно, оттого, что я сам молодой человек. Поговорить-ка мне с теми, которые помоложе!»

      И увидав бегущего из школы школяра, он приветствовал его, как должно:

      – Здравствуй, племянник моей тетки!

      – Привет тебе, истребитель монгольской саранчи, многоженец, похитивший всех принцесс мира, окровавленный воин, дракон, дышащий огнем! – отвечал школьник на таком древнем китайском языке, каким говорили только за сто двадцать тысяч лун.

      – В наше время эти слова звучат уже как ругательства! – улыбнулся Юн-Хо-Зан. – Кто научил тебя таким скверным словам?

      – А в школе! – с гордостью отвечал школьник. – У нас этот язык только и учат.

      – Напрасно! – сказал Юн-Хо-Зан. – Лучше бы вас учили приветливо разговаривать с современниками на современном языке. А на этом придется говорить разве только на том свете, при встрече с каким-нибудь древним героем. Чему еще учат вас в школе?

      – Истории родной страны! – с гордостью отвечал школяр.

      – А, это прекрасная наука! – сказал Юн-Хо-Зан. – Всегда приятно вспомнить о доблести и славе предков. Расскажи мне что-нибудь хорошее!

      – Что же тебе рассказать получше? За двадцать четыре тысячи лун до нас жил богдыхан Да-Гуан-Су и истребил в своей жизни четыре миллиона людей. За двенадцать тысяч лун жил богдыхан Бай-И-Шан, отличавшийся жестокостью и казнивший два миллиона китайцев. За шесть тысяч лун жил богдыхан Цянь-Лянь-Цзыр, у которого был самый большой гарем. Он был сластолюбив.

      Юн-Хо-Зан, в знак горя, схватился за голову. – Замолчи, малютка! Какой негодяй рассказал тебе одни только гадости про родную страну!

      Но в это время страж схватил сзади Юн-Хо-Зана за косу.

      – Эге! о чем ты беседуешь с молодым китайцем? Какие мысли внушаешь?

      И с такой силой потянул Юн-Хо-Зана, что привязанная коса отлетела.

      – Разбойник! – завопили все кругом. – Без косы.

      А страж, моментально заколотив Юн-Хо-Зана в колодки, потащил его к главному мандарину.

      – Вот какого злодея я поймал! – воскликнул он, падая пред мандарином на колени.

      – Эге! Знакомая ласточка! – воскликнул мандарин. – Вот он кем оказался! То-то я давеча смотрю: приходит и как негодяй в чужие дела вмешивается! Ты что же это? По тюрьмам шляешься, – место себе выбираешь? В «Летопись» возмутительную страницу вписать хотел? Школяров на улице ловишь и, что не следует, говоришь? Дать ему от меня сто ударов по пяткам, и так как он без косы, – тащи его в суд! Дело не мое.

      Мандарины-судьи встретили Юн-Хо-Зана, как старого знакомого.

      – А! Тот самый молодчик, который что-то насчет применения законов полагал? И без косы, и полагает! Мандарин, который бранит подсудимых, кричал: – То-то он давеча ворчал насчет отцеубийства. Сам он, должно быть, родного отца убил, справедливые мандарины!

      И