100 шедевров русской лирики. Коллектив авторов

шь, как звезда в тишине отдаления,

      Ты корабль, что не тонет ни в снах, ни в волнах, ни во мгле.

      Я тебя полюбил неожиданно, сразу, нечаянно,

      Я тебя увидал – как слепой вдруг расширит глаза

      И, прозрев, поразится, что в мире изваянность спаяна,

      Что избыточно вниз, в изумруд, излилась бирюза.

      Помню. Книгу раскрыв, ты чуть-чуть шелестела страницами.

      Я спросил: «Хорошо, что в душе преломляется лед?»

      Ты блеснула ко мне, вмиг узревшими дали, зеницами.

      И люблю – и любовь – о любви – для любимой – поет.

      «Люби!» – поют шуршащие березы…

      «Люби!» – поют шуршащие березы,

      Когда на них сережки расцвели.

      «Люби!» – поет сирень в цветной пыли.

      «Люби! Люби!» – поют, пылая, розы.

      Страшись безлюбья. И беги угрозы

      Бесстрастия. Твой полдень вмиг – вдали.

      Твою зарю теченья зорь сожгли.

      Люби любовь. Люби огонь и грезы.

      Кто не любил, не выполнил закон,

      Которым в мире движутся созвездья,

      Которым так прекрасен небосклон.

      Он в каждом часе слышит мертвый звон.

      Ему никак не избежать возмездья.

      Кто любит, счастлив. Пусть хоть распят он.

      Она пришла ко мне, молчащая, как ночь…

      Она пришла ко мне, молчащая, как ночь,

      Глядящая, как ночь, фиалками-очами,

      Где росы кроткие звездилися лучами,

      Она пришла ко мне – такая же точь-в-точь,

      Как тиховейная, как вкрадчивая ночь.

      Ее единый взгляд проник до глуби тайной

      Где в зеркале немом – мое другое я,

      И я – как лик ея, она – как тень моя,

      Мы молча смотримся в затон необычайный,

      Горящий звездностью, бездонностью и тайной.

      Баратынский Евгений Абрамович (1800–1844)

      Она

      Есть что-то в ней, что красоты прекрасней,

      Что говорит не с чувствами – с душой;

      Есть что-то в ней над сердцем самовластней

      Земной любви и прелести земной.

      Как сладкое душе воспоминанье,

      Как милый свет родной звезды твоей,

      Какое-то влечет очарованье

      К ее ногам и под защиту к ней.

      Когда ты с ней, мечты твоей неясной

      Неясною владычицей она:

      Не мыслишь ты – и только лишь прекрасной

      Присутствием душа твоя полна.

      Бредешь ль ты дорогою возвратной,

      С ней разлучась, в пустынный угол твой —

      Ты полон весь мечтою необъятной,

      Ты полон весь таинственной тоской.

      Когда, дитя и страсти и сомненья…

      Когда, дитя и страсти и сомненья,

      Поэт взглянул глубоко на тебя, —

      Решилась ты делить его волненья,

      В нём таинство печали полюбя.

      Ты, смелая и кроткая, со мною

      В мой дикий ад сошла рука с рукою, —

      Рай зрела в нём чудесная любовь.

      О, сколько раз к тебе, святой и нежной,

      Я приникал главой моей мятежной,

      С тобой себе и небу веря вновь.

      О, верь: ты, нежная, дороже славы мне…

      О, верь: ты, нежная, дороже славы мне.

      Скажу ль? мне иногда докучно вдохновенье:

      Мешает мне его волненье

      Дышать любовью в тишине!

      Я сердце предаю сердечному союзу:

      Приди, мечты мои рассей,

      Ласкай, ласкай меня, о друг души моей!

      И покори себе бунтующую музу.

      Белый Андрей (1880–1934)

      Был тихий час. У ног шумел прибой…

      Был тихий час. У ног шумел прибой.

      Ты улыбнулась, молвив на прощанье:

      «Мы встретимся… До нового свиданья…»

      То был обман. И знали мы с тобой,

      что навсегда в тот вечер мы прощались.

      Пунцовым пламенем зарделись небеса.

      На корабле надулись паруса.

      Над морем крики чаек раздавались.

      Я вдаль смотрел, щемящей грусти полн.

      Мелькал корабль, с зарею уплывавший

      средь нежных, изумрудно-пенных волн,

      как лебедь белый, крылья распластавший.

      И вот его в безбрежность унесло.

      На фоне неба бледно-золотистом

      вдруг