Метаморфоза. Декалогия «Гравитация жизни». Жанна Швыдкая

хорошее образование, ни ставка инженера в когда-то престижном советском научно-исследовательском институте не позволяли заработать даже на хлеб, не говоря уже о том, чтобы купить банку импортного растворимого кофе или модные джинсы у фарцовщиков на рынке. Пытаясь найти своё место в стремительно меняющемся мире, Игорь оборудовал в цокольном этаже дома небольшую мастерскую, где изготавливал деревянные подсвечники, столики, карнизы, бусы и браслеты. Присущий талант художника позволял создавать невероятно красивые и востребованные вещи, но для успешного развития дела требовалась ещё и коммерческая хватка, а это уже признаки частного предпринимательства, дух которого советская власть на генном уровне беспощадно искореняла все предыдущие годы. И даже принятый в 1988 году «Закон о кооперации в СССР» в одно мгновение изменить отношение простых граждан к кооперативам не мог. Большинство населения по инерции воспринимало частников как классовых врагов, у которых тем не менее никто не гнушался покупать отсутствующие в магазинах импортные сигареты, косметику, одежду и электронику. Несмотря на то что иметь валюту советским гражданам всё ещё запрещалось, валютчики-спекулянты были по-прежнему вне закона, статью 88 Уголовного кодекса с её от трёх до пятнадцати лет с конфискацией никто не отменял. Тем не менее доллар США уже пробирался в умы и под матрасы предприимчивых граждан.

      В стремительно слетающей с рельсов стране государственную власть начал теснить организованный криминал, взявший на себя часть её функций, в том числе карательную. Бандиты обложили данью всех и каждого, кто пытался что-либо самостоятельно производить или продавать. «Десятину» за «крышу» «браткам» в спортивных костюмах платили не только предприниматели крупного масштаба, продающие импортные товары или продукцию собственного производства, но и директора ресторанов и рынков, заведующие складами и базами, дантисты, проститутки, уличные напёрсточники и даже бабульки на базаре, продающие выращенную на своём огороде картошку.

      Прямо здесь и сейчас кристаллизовалось новое общество, но осознать происходящие вокруг процессы я, конечно же, не могла. Жизнь вокруг я воспринимала исключительно по заложенному в меня советскому лекалу, а в нём, как известно, ни кооперативов, ни валюты, ни рэкета не присутствовало. Я всё ещё продолжала пребывать в том мире, в котором выросла, в котором было всё просто и понятно и в котором я точно знала, что делать и куда идти. Вот туда я и направлялась, и первым пунктом плана значился институт. Ничто иное меня не интересовало, а если что-то из того, о чём рассказывал Игорь, выбивалось из привычной для меня картины мира, то я относила это к отличиям жизненного уклада в провинциальном городке и в столице.

      С начала лета Игорь окончательно перебрался жить к себе в мастерскую, поставил там раскладушку, перенёс часть одежды, а отдельный вход с улицы избавлял его от назидательного контроля мамы. Бывало, крышка в полу на веранде