Мои друзья медведи. В. С. Пажетнов

скользкий голыш. Камешек не поддавался и каждый раз, когда медвежонок чуть приподнимал его над водой, выскальзывал. Тошка не отчаивался и вновь принимался терпеливо его вылавливать, но сколько ни старался, так и не поднял камешек над водой. Потом скособочился, выставляя вперед правое плечо, бросился бегать по речке, бил по воде лапами, поднимая целые фонтаны воды. Не скоро мокрый, уставший медвежонок вышел на берег. Он часто дышал, как будто пробежал хорошее расстояние. Оглядываясь по сторонам, неторопливо вышел на теплый, прогретый солнцем песок. Растянулся на нем животом вниз, смешно вывернув задние лапы вверх подошвами, и затих. Пользуясь неожиданно предоставленной мне возможностью, я стал быстро записывать в дневник только что наблюдавшееся поведение медвежонка. Не успел я закончить свои записи, как Тоша уже вновь помчался по песчаной косе, взрывая лапами рыхлый песок. В одном месте остановился и принялся копать в песке ямку. Копал старательно и долго, пока не добрался до самой воды. Что он там нашел, я не обнаружил. Скорее всего это была своеобразная игра, ради удовольствия. Целый час Тоша провел у реки, потом отошел от берега, отряхнулся и стал скусывать молодые побеги осоки, выгрызая в нижней части стебля сочную сердцевину. Мы бродили с Тошей до позднего вечера.

      День принес много свежих впечатлений, интересной информации. Поздно ночью мы добрались до кордона. Медвежонок казался бодрым и свежим, все так же перебегал с одного места на другое, а я едва не валился с ног от усталости и, кое-как приготовив постель, сразу уснул. А в три часа в соседней комнате уже опять гремел Тоша, и мне ничего другого не оставалось, как выходить с ним наружу. И еще один день мы ходили с Тошей, выполняя намеченную программу. За время похода медвежонок несколько раз попрошайничал. Он подходил ко мне, садился рядом, делал унылую, грустную физиономию и принимался нудно, ритмично стонать: «ы-ы-ы-м, ы-ы-ы-м, ы-ы-м…» Я отходил в сторону, и этого было достаточно, чтобы он переставал ныть. Тоша, казалось, тут же забывал о попрошайничестве и стремглав несся по лугу к ближайшему дереву, карабкался на него, потом спускался, затрачивая на это считанные секунды, и бежал дальше. Игра его, начинавшаяся внезапно, так же внезапно обрывалась, и только что резвившийся малыш уже расхаживал между кочек, поедая по-весеннему ярко-зеленые побеги пырея ползучего. Каждый раз в полдень Тоша спал около часа, прижавшись к моим ногам, а я, пользуясь передышкой, приводил в порядок свои торопливые записи.

      Все три дня с раннего утра до позднего вечера были заполнены до отказа. Я изрядно вымотался, и когда мы подходили к дому, у меня было только одно желание – завалиться куда-нибудь в уголок и поспать. Мысли о еде, настойчиво беспокоившие меня всю вторую половину дня, раздавила тяжелая усталость. А Тоша разошелся: носился кругами, лазил под настил лежневки, барахтался в лужах, выражая удовольствие и радость от простора и воли яркого, впервые открывшегося ему мира.

      На второй день, утром, Тошу взвесили. За три дня он прошел много километров, вел