Гаснущее солнце. Книга 2. Линия ночи. Андрей Павленко

за их низкий уровень жизни? Или за коллективные развлечения вроде незатейливого веселья в виде танцев, песен и посиделок у костра под монотонные байки стариков?

      А может, мне просто не нравилась их привычка есть руками из общих чашек во время праздников или громко смеяться?

      На этот вопрос ответа не находилось.

      Но я так же продолжал обменивать товар, изредка появляясь, так же здоровался, и так же прощался.

      Приходил, выгружал Дэну «добычу», а он выдавал мне необходимое.

      Эквивалента к обмену не было: я просто отдавал все, что лежало в рюкзаке, и брал, что понадобится. Из всего этого я заключил, что мои цветочки-листики имели в деревне огромную ценность.

      Ко мне привыкли, я привык к ним. Их перестал удивлять мой яркий рюкзак, облегающие очки от солнца – последний писк моды, и телефон с наушниками.

      Но какой-то холодок, что ли, оставался.

      Потом, спустя какое-то время, присмотревшись к их быту и поведению, я изменил свое мнение.

      Эти тихие маленькие люди все время чем-то занимались. Трудились, не покладая рук. Уборка, стирка, стройка, готовка, кормежка, шитье-пряжа и еще стопятьсот подобных дел. Ни пьяных драк, ни наездов, ни разборок.

      Всегда приветливые и вежливые, кланяются, здороваясь на своем языке.

      Ну, я посмотрел, посмотрел, и мне стало стыдно. За свои мысли, о которых я никому не рассказывал.

      И как-то притащил им два пакета и рюкзак того, что росло там у меня, чему я не придавал значения, и что так ценилось у них. И отказался брать продукты.

      В общем, за просто так, как в мультике.

      Что началось, нужно было видеть! Дэн позвал мать, она что-то пронзительно закричала, подзывая остальных. Старушка улыбалась, прижимая темные ладони к морщинистым щекам.

      Ну, все засуетились, захлопотали, и когда я по-тихому собирался свалить, схватили меня и потащили куда-то, собираясь угощать. Собрали полный рюкзак подарков, и таким образом, моя идея с дарами в одностороннем порядке провалилась.

      И с того самого времени все стало на свои места. Я был своим, меня все приветствовали, я приветствовал всех тоже, так и жили.

      Я перестал сторониться от детей, познакомился с ним, угощая их разными гостинцами, иногда давая послушать музыку или подержать рюкзак. Очки, правда, давать не рисковал, и подходя к деревне, прятал их подальше.

      – Какобытна? – с китайским акцентом спрашивал меня Дэн, когда я, поздоровавшись, шмякал рюкзак на длинный стол, служивший прилавком.

      – Как обычно, – подтверждал я, расстегивая молнию.

      Дэн зашелестел свертками. Выкладывал мое, и загружал свое. Ни разу, причем не ошибаясь.

      Это что ж, выходит, чем дальше от цивилизации, тем честнее?

      Вот интересно, не правда ли, удивительно, что параллельно с развитием общества развиваются также такие негативные человеческие качества, как ложь, подлость и лицемерие?

      Повышая, так сказать, качественный уровень.

      – Роти, пхул, маритш, тхамал, тшани, – монотонно перечислял Дэн, укладывая в рюкзак