Птица навылет. Юрий Абросимов

животное вскочило на бицепс хозяина, яростно щёлкая зубами. Протазан Сильвестрович умиротворённо улыбнулся. Шелковистость собачьей шёрстки умилила его.

      – Скотина!! – взревел Филимон. Он вцепился собаке в загривок.

      Патиссон-оглы зажмурился.

      – Скотина!! – вторично рявкнул Филимон. – Признавайся! Считаю до трёх! Раздватри!!!

      Пука не выдержала и обмочилась прямо на брюки домогателя.

      – Су-ка-а!!! – заорал тот, от неожиданности выпуская жертву. – Порву тебя! Набью чучело! Сожгу его! Съем пепел!

      И началась погоня. Происходила она с незначительными разрушениями. В доме гулко звенела посуда. Протазан Сильвестович безучастно мычал, МС Крецовз богохульствовал, Ивстифий почти молился.

      Обречённая Пука сперва металась как в тумане, потом залетела на кухню, зубами рванула на полу кольцо, прибитое к крышке погреба, и через узкую щель сбросилась вниз, издавая суицидальные хрипы.

      Её преследователь до погреба не опустился. Он только грозно топнул по полу ногой (дабы пуще расстроить психику собаки), а затем вернулся в комнату. Весь вид Филимона Томовича выражал терпкое удовлетворение. Патиссон-оглы придвинул ему стульчик, и они уселись за стол.

      – Гадкая тварь! – выругался напоследок МС Крецовз.

      – Она мертва?

      – Нет ещё. Но теперь она не то что писать, она даже какнуть не посмеет лишний раз! Я ей займусь. Вот только… – он встревожено посмотрел на раскладушку с Тургаюковым.

      – Плохой… – дрогнувшим голосом сказал Ивстифий. – Видать, скоро уже.

      Филимон сжал от отчаяния кулаки и запричитал с гневом:

      – Вот она какая, сволочная жизнь! Правильно: сначала радость, счастье, мечта. Деньги всякие. Работа правильная. Песня, можно сказать. Цель, наконец! А потом какой-то хомяк, понимаешь, сраный и… да что там.

      МС Крецовз уронил голову на стол. Глядя стеклянными глазами на чайник, он траурно запел:

                                   Мы робяты удалыя,

                    Коробейники лихия.

                    Родилися мы босыя,

      Да зато душой – орлы.

                    Эк, мы!

      – Может, вызвать «скорую»? – предложил Патиссон-оглы.

      – Бесполезно, Ива. От судьбы не уйдёшь.

      – Это точно, – согласился Ивстифий, – карма… И ведь что-то ещё хотим, на что-то надеемся. А человека рожают без спроса, растят по инерции, учат по традиции – потом ждут взаимности и удивляются: почему, мол, ему плохо?! Каждый норовит стать лучшим. Забывая, что последними, кто оценит получившийся результат, будут черви… Спрашивается, кто мы после этого?

      С раскладушки зашипело с жуткими переливами:

      – Ффи-ло-ссо-ффы…

      МС Крецовз подошёл к Протазану Сильвестровичу и приподнял его руку, щупая пульс.

      Глаза Тургаюкова закатились, лицо побледнело, нос заострился.

      МС Крецовз отстранился. Рука друга безвольно упала вниз.

      – Всё… – чужим голосом сообщил