Руна Райдо. Наталья Суворкина

Тусклый свет из узкого окошка под самым потолком освещал часть комнаты, но лишь ярким днем. Осенью и зимой ярких дней бывает немного. Вечером свечи мне не давали.

      Первую ночь, после того, как Хауг, почти оторвав меня за волосы от пола, швырнул на ложе, я не смогу забыть никогда. К счастью, я хотя бы не видела подробностей битвы в пиршественном зале, когда убивали родных – пролежала под столом, почти без сознания. От зрелища казни отца меня тоже избавили.

      Помню, как больно ударилась головой и плечом о резной столбик кровати. Сначала он пытался говорить со мной, кричал. Я словно оцепенела и не могла понять ни единого слова. Хауг злился все больше, ударил меня по лицу и разорвал платье. Ведь я все еще была в праздничном платье: бархатном, темно-вишневом с таргетским кружевом.

      Я боялась, что если хотя бы пошевелюсь, он разъяриться еще больше и задушит меня или страшно покалечит. Словно на меня напал опасный зверь, огромный и свирепый. Я замерла, закрыла глаза. Очень ли было больно? Острые зубья гребня впились в мою голову, и это было даже больнее. Говорят, медведь может задавить человека своим весом, он задохнется прежде, чем будет растерзан. И еще говорят что все, даже самое ужасное, когда-нибудь кончается.

      Когда Хауг ушел, я долго лежала, все еще не смея пошевелиться, так, что видела свет факела в щели под окованной железом дверью.

      Первым чувством, когда я пришла в себя, было облегчение, что опасность миновала, я жива. Затем стыд за свою трусость и эту подлую радость.

      Я сразу сдалась, не сопротивлялась ни секунды, никакой борьбы – только животный ужас.

      Стыд и отвращение… Меня преследовало невыносимое ощущение грязи на всем теле, не только там…Я была лишена возможности вымыться, и мне хотелось ногтями содрать с себя всю кожу, вместе с засохшей кровью и спермой. У нее странный мерзкий запах.

      Невозможно связать в своей голове такие разные картинки одного дня. Приготовления к пиру: огни разожгли во всех трех очагах, не торф, а смолистые ароматные поленья. Слуги спешили, бранили друг -друга, но весело и вполголоса. Они тоже были рады – закончились «горькие шесть недель», когда старый хлеб почти доели, а новый пока не из чего печь. Пол зала устлали зеленым тростником – свежей соломы тоже мало. Столы украсили небольшими снопами первых колосьев и гирляндами цветов, уставили блюдами с яблоками и кашей из семи зерен с маком, маслом и медом – ведь пир и сговор одновременно с праздником Лунаса – начала сбора хлеба и прочих плодов земли. По древнему договору с сидами, они позволяют людям «резать и бить тело земли с Имболка до Ламмаса», иначе – Лунаса, Свадьбы Луга с прекрасной Эйре. От этого брака родился великий герой Кухулин. Правильно проведенный обряд сулит людям равновесие благ и мир. Остатки яств вечером съедят слуги, поднявшись на холм, чтобы разжечь там костры.

      Уже внесли длинные столы для свиты короля и прочих гостей и расставляют на них кувшины с вином, крепким фруктовым бьером, медом и элем, раскладывают круглые