Как Кыргызстан полюбил Европу и что из этого вышло. Современные сказки Ала-Тоо. Замирбек Осоров

челюстей. И снова тишина.

      И все же, несмотря на свои злобные нравы, обитатели подводного царства любили иногда собираться вместе, поговорить, позубоскалить, особенно после удачной охоты или после обильного «дождя», даром что ли их природа наделила такими огромными в полтела, и даже более, ртами. Но говорить при такой жизни, сами понимаете, было решительно не о чем. Поэтому излюбленной темой послеполуденных бесед удильщиков, каракатиц, фонарщиков, морских сколопендр были всевозможные сплетни со всего глубоководного царства. Свет не видел таких сплетников!

      Бывало иногда хитрый удильщик такое наговаривал глупой камбале, что та заслушавшись, охая и ахая, даже не замечала, как хищник заглатывал ее всю целиком своей громадной пастью. После чего удильщик, весьма довольный, потирая свой живот, снова зажигал небольшую лучину над головой, оглядываясь вокруг, не подвернется ли кто-нибудь еще, чтобы дорассказать то, что он не успел камбале. Среди глубоководных созданий выделялась придонная пиявка. Напоминала она чем-то распухший дамский сапог. Страшное это было существо, когда она неслась на бедную жертву с широко раздвинутой пастью, за режущими пластинами в горле были видны все ее внутренности. На жертв покрупней и более сильных она умела подладиться: присасывалась незаметно и отпадала только досыта испив чужой крови. Ах, как она умела кокетничать и веселиться после всего этого, как будто ничего и не произошло, даже на короткое время влюблялась в свою обескровленную жертву. Был среди них и не менее отвратительный подводный рачок, клацающий клешнями беспрестанно при вихляющей своей походке. У него за непробиваемо жестким хитиновым покровом не было вообще ни капли крови. Ему-то уж совершенно не за чем было враждовать с пиявкой. И они и были в самых теплых отношениях друг с другом, даже устраивали совместные коллективные охоты. Пиявка высасывала кровь жертвы, а рачок, орудуя клешнями, доедал остальное. Была среди глубоководных обитателей и добрейшая на вид рыба-губошлеп. Нижняя губа ее большого обвислого рта несколько выступала вперед. У нее не было зубов, но зубоскалить она умела почище других – тихо, неприметно, исподволь – особенно после того, как туго-натуго набивала свой желудок, всякими мелкими червячками и нечистотами придонного ила, загребая его и процеживая сквозь щетину ковшеобразного рта.

      Батюшки мои, а сколько там было смертельно ядовитых змей, мурен, хвостоколов, кальмаров – всех и не перечесть! Фантастически-жуткий мир! Ни в одном кошмарном сновидении вам не виделось и сотой доли всего этого, а обыкновенные «наземные» пиявки и тараканы показались бы вам божественными созданиями, при сравнении с ними.

      И был среди обитателей океанского дна моллюск. У него не имелось ни острых зубов, ни ковшеобразной пасти, ни ядовитого хвоста. Он был, пожалуй, самым мирным среди них, волочил повсюду за собой неотъемлемый роговой завиток-домик,