В сетях шпионажа, или «Час крокодила». А. А. Резванцев

за то, что они натворили у нас! Однако же мировое сообщество посчитало, что они должны только евреям. Остальным – дулю с маком! А между тем больше всех пострадали от них славянские народы. И они еще о реституциях возмечтали! Я им устрою реституцию! Дай сюда подписку!

      Коля присмирел и протянул мне фотокопию.

      – Алексей Дмитриевич, может, я сам?

      – Не справишься ты! Хотя именно тебе с руки говорить с ним. Вы ведь одногодки? Послевоенные мальчики?

      – Это так.

      – Ладно, – смилостивился я. – Пойдем вместе. Поучишься.

      Наш агент Гендель, служивший в городской полиции инспектором уголовного розыска, пригласил Ленца в отдел виз и регистраций, придравшись к мелкой погрешности, допущенной иностранцем при оформлении пребывания в ГДР.

      Ленц оказался высоким крепким парнем весьма независимого и, я бы даже сказал, ершистого вида. Чтобы он сразу не послал нас к чертовой бабушке, мне пришлось с места в карьер объявить ему, что речь пойдет о завещании его отца.

      – О духовном завещании, – уточнил я, когда он сел. – Ваш отец не рассказывал вам о годах, проведенных в русском плену?

      – Конечно, рассказывал. Должен заметить, что он никогда не говорил плохо о России и русских.

      – Думаю, что у него не могло быть оснований для высказываний подобного рода. Не упоминал ли он о городке Армавире на Северном Кавказе?

      – Упоминал. Там отец учился в антифашистской школе, там у него был роман с русской поварихой, и там ему вырезали аппендицит.

      Про аппендицит я ничего не знал, но уверенно стал развивать предложенную тему.

      – Это была нелегкая операция. Запущенная болезнь на грани перитонита. Наши врачи буквально вытащили его из могилы.

      – Откуда вам известны такие подробности?

      – Из досье вашего отца.

      Он удивленно поднял брови. И тут я положил перед ним подписку покойного Вебера. Подобные документы обычно производят впечатление разорвавшейся бомбы. Не давая Ленцу опомниться, я продолжал:

      – Когда ваш отец вернулся из плена, он был беден, как церковная мышь. Мы помогли ему открыть адвокатское бюро и помогали в дальнейшем, когда ему приходилось туго. Его заслуги перед советской разведкой трудно переоценить. Под скромной личиной провинциального адвоката скрывался гений разведки. Многие крупнейшие скандалы века связаны с его именем, но об этом никто никогда не узнает. Тридцать лет мы рука об руку боролись вместе против фашизма и милитаризма, охраняя мир на земле, но только когда его не стало, мы почувствовали всю невосполнимость утраты. Мы низко склоняем головы перед его памятью.

      – Вы хорошо знали отца? – спросил Ленц, поднося платок к глазам.

      – Когда я говорю «мы», то имею в виду не себя, а нашу очень солидную и всемирно известную фирму.

      – Вы говорили о каком-то завещании.

      – Разве отец ничего не успел сказать вам об этом? Мы ему позволили, потому что давно знаем вас как человека, которому можно доверить любую тайну.

      – Он ничего не говорил мне.

      – Значит, не успел. На последней