Койот Санрайз. Невероятная гонка на школьном автобусе. Дэн Гемайнхарт

з я могла бы начать с любого из этих дней: «Жила-была я, и вот в один прекрасный день». Или «в один ужасный день», или как вам больше нравится. Но, по правде говоря – а я всегда стараюсь говорить правду, – был только один день, с которого стоит начать.

      Итак, все началось с Айвана.

      Жила-была я, и вот в один ужасно жаркий день я вся вспотела. До моего тринадцатого дня рождения оставалось еще пять месяцев. Были мы тогда где-то в Орегоне. Если честно, я даже не припомню, как назывался этот городок, но точно знаю, что он в засушливой, знойной части штата, не у океана. На солнцепеке все вокруг было такое желтое и ослепительное, что, в какую сторону ни посмотри, приходилось щуриться. Асфальт на автостоянке у заправки отражал жару рикошетом – ощущение, что поджариваешься и сверху, и снизу. Наверно, почти всякий, кто ступил бы на этот раскаленный асфальт босыми ногами, сразу начал бы подпрыгивать, подвывая, но мои ступни привыкли ко всему, и я шагала, словно так и надо. Мокрая от пота футболка липла к спине. Моя коса, свисавшая почти до ремня на джинсах, с каждым шагом била меня по спине с каким-то хлюпающим звуком.

      Продавец, увидев, что я босиком, начал было бубнить: «Мисс, вам сюда нельзя, потому что…» Но я и так знала, к чему он клонит. По всей Америке в магазинах на автозаправках действует драконовское, будь оно тысячу раз проклято, правило: «Босых и/или голых до пояса не обслуживаем». Я только рукой махнула, обрывая его на полуслове. «Знаю-знаю, – сказала, даже не замедлив шаг. – Я на минутку».

      На этой конкретной заправке я раньше не бывала, но она ничем не отличалась от всех остальных, так что, в сущности, я побывала на ней уже миллион раз. На полках – упакованные в пластик продукты, которыми можно перекусить по-быстрому. Вдоль стен – холодильники со стеклянными дверцами, сверху донизу набитые газировкой, пивом и айсти. Обогнув железные стойки с вяленой говядиной и шоколадными батончиками, я подошла к сокровищнице, к пещере Аладдина – к слаш-машине. Вот она, гудит в углу рядом с кофемашиной и автоматом с газировкой. У меня потекли слюнки, едва я увидела этот слаш неоновой расцветки – целый вихрь сладкой ледяной стружки под огромным пластмассовым куполом.[1]

      Перед машиной, задрав голову, глядя на слаш голодными глазами, стоял мальчишка. Мелкий совсем, лет семи-восьми, а глазел он на левую колбу с сиропом подозрительного розового оттенка, с этикеткой «Дикий арбуз».

      – Это ты зря, – сказала я и встала рядом, взяла пустой стаканчик.

      Мальчик резко обернулся:

      – Что зря?

      Я показала подбородком на слаш, в который он прямо-таки влюбился:

      – Арбузный. Вообще не вариант. Когда тебе обещают вкус арбуза или банана, никогда не ведись – деньги на ветер. Кидалово.

      Он недоверчиво сощурился: явно не поверил.

      – Ну и ладно, – сказал он. – Все равно мне мама уже не разрешила. – И страдальчески запрокинул голову: – Но мне ужас как жарко.

      Я взяла еще один пустой стаканчик, протянула ему:

      – Бери. Я угощаю.

      Мальчишка просиял:

      – Взаправду?

      – Взаправду.

      Но он тут же сник, словно лампочка выключилась:

      – Но мама не разрешила. Наверно, мне теперь влетит.

      Я пожала плечами:

      – Наверно, сегодня тебе все равно за что-нибудь влетит. Зато тебе перепадет стакан слаша.

      Он секундочку помедлил – секунда выдалась на редкость короткая – и прямо-таки вырвал у меня стаканчик.

      – Но я бы на твоем месте подумала, стоит ли брать арбузный, – добавила я.

      Мальчик пропустил советы мимо ушей – мигом дернул за рукоятку, и в его стаканчик посыпался сверкающий розовый лед.

      Я наполнила свой стаканчик слашем из другой колбы. Назывался он «Экзотический фруктовый микс» и был по всем статьям лучше «Дикого арбуза».

      Пока мы шли к кассе, мальчишка оглядел меня с головы до ног:

      – А одежда у тебя странная.

      Я тоже посмотрела на свои драные синие джинсы и белую футболку с пятнами машинного масла:

      – Да в принципе от твоей ничем не отличается.

      – Во-во, – сказал он. – А я мальчик.

      – Ну и что?

      – А то, что мальчики и девочки не должны носить одинаковую одежду.

      – Тогда беги переоденься. Я-то переодеваться не стану.

      Он не нашел что ответить и вообще благоразумно промолчал: я ведь пока не заплатила за его слаш.

      Расплачиваясь, я даже внимания не обратила на враждебный взгляд кассира, типичный взгляд «вали отсюда поскорей». Я давно к этому привыкла, как и к раскаленному асфальту под босыми ногами.

      Мы с пацаном вышли, толкнув скрипучую дверь, обратно на солнцепек. На автостраде, не то чтобы близко, но и не очень далеко, грохотали машины.

      Мальчишка жадно потянул через соломинку подтаявший слаш. Проглотил, почмокал губами, кивнул.

      – Ну? –

1

Слаш – холодный десерт из измельченного в стружку льда, пропитанного сиропом. (Здесь и далее – прим. переводчика.)