Шаги по стеклу. Иэн Бэнкс

постепенно разрушался, а они оставались все в том же состоянии, то их будущность и надежды тоже неотвратимо рушились). С трудом поднявшись из-за стола на негнущихся ногах и бросив последний взгляд на скорбную фигуру старика, который все еще искал выход из этого безнадежного положения, Аджайи прихрамывая прошлась по исцарапанному стеклянному полу и оказалась на светлой, продуваемой ветром галерее.

      Она бессильно оперлась на квадратную в сечении колонну посредине аркады, отделяющей зал от галереи, и вгляделась в заснеженную даль.

      Ничем не нарушаемая белизна простиралась до самого горизонта, и только едва уловимые тени придавали хоть какое-то разнообразие мертвенно-голой равнине. С правой стороны – Аджайи это доподлинно знала – можно было перегнуться через перила (впрочем, она этого не делала, так как побаивалась высоты), чтобы увидеть каменоломни, а за ними – покрытую снегами гряду невысоких безлесых холмов. Но она не стала себя утруждать. У нее не было особого желания разглядывать холмы и каменоломни.

      – э-э-эх! – взревел позади нее Квисс, и она обернулась как раз в тот миг, когда он в яростном бессилии махнул рукой над поверхностью узкой призрачной доски.

      Шахматные фигуры так и разлетелись во все стороны; они исчезали из виду, как только падали ниже уровня, на котором прежде стояли, словно их уничтожал какой-то невидимый луч. Исключение составила только пара королей – они улетучились, даже не успев свалиться с доски. Сама доска померцала секунду-другую и начала медленно угасать, пока не пропала совсем, а Квисс так и остался сидеть, с тоской уставившись на деревянный столик. Слабое свечение кристалла в середине затейливой резной столешницы постепенно тускнело и наконец тоже погасло.

      Аджайи подняла брови, ожидая, что он посмотрит в ее сторону, но этого не произошло. Он так и сидел – сгорбив спину, опершись локтем о колено и подпирая ладонью заросший подбородок.

      – Все эти проклятые кони, будь они неладны, – прошипел он через несколько минут, сверля глазами пустой стол.

      – Что ж поделаешь, – сказала Аджайи и ушла с открытой галереи, потому что налетевший ветер закружил маленькие снежные вихри вокруг ее ног, обутых в тяжелые башмаки, – зато игра окончена.

      – Я надеялся, будет пат. – Можно было подумать, Квисс обращается не к противнице, а к столу. – Мы же договорились.

      – Так быстрее.

      Аджайи присела на табурет. Проникший сверху луч робко заиграл на резной столешнице, над которой все с тем же горестным видом сидел Квисс. В полумраке Аджайи не спускала глаз со своего компаньона. У него было широкоскулое лицо, заросшее густой бородой, в которой перепутались черные и белые пряди. От маленьких желтых глазок расходилась сетка глубоких морщин, будто рябь на поверхности стоячей воды. Он так и не посмотрел в ее сторону; она с этим смирилась и обвела глазами просторное помещение.

      Зал, погруженный во тьму, был почти квадратным; его украшало множество колонн. Если сюда и проникал какой-то свет, то в основном через аркаду галереи.