Дар Волхвов. Арина Владимировна Косарева

по пристани хожу.

      Я каждый день увидеться не против.

      Я каждый день поговорить хочу.

      Я каждый день и при любой погоде,

      Тебя от горя и ранений защищу.

      Я сохраню твой поцелуй в ладони,

      И больше никогда не отпущу.

      А если вылетит он птицей вольной,

      То будет верен нашему плечу.

      Я знаю – этот мир огромен.

      И даже если я в нём пропаду,

      Я сохраню твой поцелуй в ладони,

      Потому что я тебя люблю.

      «Зачем»

      Дурацкие рельсы – рельсы вокзала.

      Я видел, как ты за меня пострадала.

      Я видел, как падала и вставала.

      Видел, как сильная ты рыдала.

      Я видел, как сердце твоё щемилось.

      Я видел, как люди вокруг зарылись.

      Видел, как солнце за небом скрылось,

      Когда я уехал, а ты влюбилась.

      Я видел печаль, что в тебе поселилась.

      Я слышал, как милое сердце билось.

      Слышал, как дождь наделял словами.

      Слышал, как мир говорил стихами.

      Сколько же прожито было с нами?

      Сколько же горечи и страданий?

      Сколько глупых речей и знаний?

      Столько, сколько не счесть годами.

      Наши души стали, как оригами,

      И с бумажными складками все детали,

      Но мы не стали себе врагами.

      И разлетелись над облаками.

      Теперь мы не скроемся за словами.

      Нас душит чувство, что мы отдали.

      Каждый из нас закрутил педали.

      И мы разъехались в свои дали.

      И лишь сегодня мне передали,

      Что наши сердца получили медали.

      За глупую гордость и души из стали.

      Зачем мы такими с тобою стали?

      «Прокурор невиновности».

      Под клеткой пледа скрылась ночная улица.

      Что день, что вечер – здесь всё одно.

      И этот замысел не вербуется.

      Ведь он, как гимн, созвучием принесён.

      Строка чернил, что написана на бумаге,

      Лежит под пледом во сне ночном.

      И если же есть на Земле победа,

      То ей окажется строчек звон.

      Безвольный листик лежит под пледом,

      Под клеткой, пойманный этажом.

      Лежит и больше не вспомнит сле́да,

      Которым о́н был сюда пришлён.

      Лежит и смотрит на все закаты,

      На все рассветы, но под дождем,

      Теряя буквы и предложения,

      Теряет автора светлый тон.

      Теряет почерк, теряет мысли,

      Теряет чувства, он под дождем.

      Но никто не видит безвольный листик,

      Под клеткой, пойманный этажом.

      Этот лист – чернила, страница книги,

      Но автору нужен, увы, не он.

      Автору нужен горный и сильный.

      Текст, который пробьет живьём!

      От того и брошен безвольный листик.

      Под клеткой пледа и под дождём.

      Ведь автор другой для него немыслим.

      И вечным останется строчек звон.

      «********»

      Быть может да, а быть может, нет.

      Мы станем с тобой