[Про]зрение. Жозе Сарамаго

смятения и беспокойства, да и как иначе, ведь мы – и я имею в виду не одну лишь хрупкость нашего бытия – не более чем крохотный дрожащий огонек, что в любую минуту может погаснуть, и нам страшно, да, прежде всего мы испытываем страх. Ошибаетесь, мне вот нисколько не страшно, я обучен и натренирован в любых обстоятельствах справляться со своим страхом, да и сам от природы – не робкого десятка и не был боязлив даже в детстве. Вот как, спросила женщина, ну, что ж, давайте попробуем, подсоединитесь к детектору, а я буду задавать вопросы. Вы в своем уме, это вы здесь подозреваемая, а я – представитель власти. Значит, все-таки боитесь. Ничего я не боюсь, говорят вам. Тогда подключитесь и докажите, что вы мужчина. Агент перевел взгляд с улыбающейся женщины на техника, улыбку старавшегося сдержать, и сказал: Ладно, один раз – не в счет, согласен подвергнуться эксперименту. Техник подсоединил провода, прикрепил клеммы: Готово, можете начинать. Женщина глубоко вздохнула, задержала воздух в легких секунды на три и потом резко выдохнула слово: Чистый. Оно не стало из восклицания вопросом, но иголочки самописца уже задвигались по бумаге. И в последовавшей паузе они еще не успели остановиться полностью, продолжали вибрировать, класть штрихи, подобно тому, как от брошенного камня расходятся круги по воде. И женщина смотрела на них, а не на привязанного мужчину, но потом пришел и его черед – она устремила взгляд на него и спросила мягко и почти нежно: Скажите, пожалуйста, вы оставили бюллетень незаполненным. Нет, я никогда в жизни не оставлял бюллетень незаполненным, с силой отвечал агент, не оставлял и оставлять не буду впредь. Иголочки забегали проворней, стремительней, торопливей. Ну, спросил агент в наступившей тишине. Техник молчал, и агент повторил более настойчиво: Ну, что показал прибор. Показал, что вы лжете, ответил техник смущенно. Этого быть не может, вскричал агент, я сказал правду, я заполнил бюллетень, я профессиональный сотрудник спецслужбы, я патриот, радеющий за интересы отечества, прибор, наверно, не в порядке. Не трудитесь и не оправдывайтесь, сказала женщина, я-то верю, что вы сказали правду, однако хочу напомнить, что речь-то не о том, я всего лишь хотела и сумела показать, что не очень-то можем доверять своему телу. Это вы виноваты, заставили меня нервничать. Да, кто ж другой, как известно, во всем искусительница ева виновата, но ведь нас, когда привязывали к этой машине, никто не спрашивал, нервничаем мы или нет. Чувствуете за собой вину, вот и нервничаете. Может быть, но как вы доложите начальству, что, будучи ни в чем не замешан, повели себя как виновный. А я не буду докладывать, а того, что было здесь, как бы и не было, отвечал агент. И добавил, обращаясь к технику: Дайте-ка мне эту бумажку и запомните накрепко – язык за зубами, не то пожалеете, что на свет родились. Слушаюсь, будьте покойны, рта не раскрою, могила. Я тоже никому ничего не скажу, пообещала женщина, но только вы бы объяснили там своему министру, что эти ухищрения –