Око Тимура. Андрей Посняков

расплывчатый, настолько расплывчатый, что имело смысл половить в мутной воде рыбку. И лучше б, конечно, не здесь, в Рязани, где многие – слишком многие – помнили его как скомороха. Вот в Москве бы, на худой конец – в Литве, хотя б в том же Киеве, при дворе князя Ивана Борисовича, или в Полоцке – у Андрея Ольгердовича, иль у Дмитрия Ольгердовича Брянского, да мало ли мест, где его, Ивана Петровича Раничева, никто не знает? Так-то оно так… да ведь кабы не Евдокся… Евдокся-то не в Киеве, не в Москве, не в Брянске – здесь, в Переяславле-Рязанском – и земли ее здесь, и родичи, и родовое имя. А такой знатной женщине надобно соответствовать! Не голь-шмоль-скоморох, не дворянин даже, а хотя б на худой конец – из «детей боярских». А что для этого нужно? Да по сути-то, ничего особенного – распустить регулярные слухи о своем, якобы знатном, происхождении, да толково исполнять все распоряжения князя – всего-то и дел! Подкопить деньжат, деревенек, утвердить статус, а уж потом можно и сватов засылать, и иначе – никак. Это, так сказать, программа минимум. Раничев усмехнулся – а что же предложат господа большевики? Сиречь – программа-максимум: вырваться наконец отсюда, с конца четырнадцатого века, обратно к себе, в начало двадцать первого. К музею, к однокомнатной квартирке, к старой, но еще не совсем убитой «шестерке», к друзьям, к музыке… И вернуться не одному – вместе с Евдоксей! А вернуться можно – это уже было там, в Кафе, когда два волшебных перстня – Раничева (вернее – Тимура) и Абу-Ахмета – соединились в один… Иван вспомнил взрыв, дорогу, грузовик… Как же все это случилось? Жаль, Абу Ахмет, погибший от арбалетной стрелы, уже никогда не сможет о том рассказать. Жаль… Гонялся, гонялся за ним – и на тебе! Эх, Абу Ахмет, человек со шрамом, видно, изменило тебе военное счастье… А вообще с этим убийством – история темная. Хотя… война есть война – всякое бывает. Так что же теперь делать? Искать похожий перстень? Смысл? Но ведь кто-то же его изготовил в ювелирной мастерской Ургенча! Приятель Салим обещал пораспросить старожилов… правда, их там и не осталось, после того как Тимур сровнял город с землей, повелев засеять пшеницей. Хотя и отстроился Ургенч – Хорезм все ж край богатый, – но все же старожилов там вряд ли теперь разыщешь. Хотя – может, то и удастся Салиму, а ежели удастся – пришлет весточку через купцов. Салим, Салим… Молодой и очень неглупый парень, а всю жизнь свою посвятил мести. И – кому? Самому повелителю полумира – Железному Хромцу – Тимуру. Тимур-Аксак, Тамер-ленг, Тамерлан…

      – Ау, милый! – Евдокся потрясла Раничева за руку. – О чем задумался, закручинился?

      – Да так, о разном. – Обняв девушку, Иван хотел уже было предложить ей заехать в деревню – погреться, да прикусил язык, вовремя вспомнив, что на дворе сейчас все ж таки не двадцатый век и не двадцать первый. Невместно незамужней боярышне появляться на людях с чужим мужчиной. Из города-то выбирались тайно – Иван за воротами стоял, знакомых саней дожидался, хорошо хоть возница человек верный, языком зря трепать не будет.