Шпион Тамерлана. Андрей Посняков

громко шепнула одна.

      – Это теперь же никакой ворог не доберется, – тут же поддержала подружку другая.

      – Да, пожалуй, что и не доберется. Страж, а страж, а копье-то у тебя вострое?

      – Да уж конечно вострое, – отозвался Лукьян. – Совсем как у вас языки-то!

      – Ой…

      Подойдя ближе, Раничев помахал рукой, и стражник, подмигнув девкам, вальяжно, вразвалочку подошел к нему, улыбнулся:

      – Здоров будь, дядько Иване!

      – И тебе тем же местом. Авраама-писца не видал ли?

      – Авраама?

      Поправив торчащий из-под шишака подшлемник, Лукьян задумчиво скривил губы, а затем поведал, что видал молодого дьяка с утра, раненько еще, тот был с сумой, а в суме той – грамоты.

      – Не в себе чегой-то был Авраам, – вспомнив, добавил стражник. – Бледен зело, на шутки не отвечал никак, а то ведь, бывало…

      – А в грамотах-то что было?

      – А леший знает, что, – Лукьян махнул рукой. – Записи какие-то. Он чего зашел-то – справлялся насчет оружья да мне пару старых пергаменов дал – я ж тоже в грамотеи учуся. Вона!

      Страж хвастливо вытащил из-за пояса свернутые в трубочку кусочки пергамента, видно, что старые уже, многократно подчищенные и затертые. Черновики…

      Иван взглянул с интересом: «Взяты с воеводина двора кольчуг кольчатых – двенадцать, вси новыи, колонтарь один, шеломы еловчатые да шишаки… Брал Софроний-дьяк для ополченной стражи. На сей день у Флегонта-воя – панцирь кожи бычачей, копье тупо, шелома и вовсе нет, у Варфоломея – шишак еловчат без бармицы, кольчужица в рже, тако же и у Лукьяна, тако же и…»

      – Слушай, Лукьяне, а дай-ка ты мне эти грамотцы, а? Ну не навсегда, на время.

      – Да бери, – пожал плечами Лукьян. – Владей, коли хошь, мне Авраам еще даст.

      – Ну спасибо, – Раничев посмотрел вдаль. – К усадьбе Колбяты-боярина вон та дорога?

      – Та, – стражник кивнул. – Есть еще другая, за болотом. Но там через реку – не понять как. Льда еще нет, так, наверное, на лодке можно.

      – Знаю я ту дорогу, – задумчиво произнес Иван. – Вот что, Лукьяне. Ты ведь на мосту все возки проверяешь, да и вообще – и пеших, и конных.

      Отрок гордо выпятил грудь:

      – Для того и поставлен волею князя нашего, Олега Иваныча Рязанского!

      – Молодец. Только попрошу лично – приглядывай сегодня особо.

      – А что так?

      – Да так… Боюсь, не приключилось бы что с Авраамом. Что – покуда не спрашивай, и сам точно не знаю. Просто вот предчувствия нехорошие терзают. Терзают – и все тут. Так посмотришь?

      Лукьян усмехнулся.

      Как бы поступил Софроний?

      На бегу Раничев пытался поставить себя на место старшего дьяка, уличенного в махинациях с казенным имуществом. Конечно, попытался бы как можно раньше замести следы – ежу понятно. Грубо говоря, удавить правдолюбца-Авраамия, не говоря худого слова, либо с кручи городской сбросить – типа, сам упал, гулял-гулял, да вот ветерком и сдуло, жаль сердечного, толковый был