Альманах «Истоки». Выпуск 12. Коллектив авторов

трус!!»

      Сквозь долгие снега

      И длинные туманы —

      Рабочий звон курка

      И пристальное: «Ну-с!..».

      Как вечные рабы

      Курчавятся поэты.

      Как вечный идол, прав

      Земных забав судья!

      Светильники. Гробы.

      Ночные менуэты…

      А зимняя земля, —

      Что вечная ладья!

      Весенняя земля…

      Но где-то в чужедальней

      Степи моей родной —

      Над бренною душой —

      Играет мой кузнец

      С огромной наковальней…

      О, сладостный кузнец,

      Поэта брат меньшой!

III

      О, балы мои далёкие!

      Колокольца снежный звон!

      Неопознанные локоны

      В бликах ёлочных окон…

      Зажигали свечи чистые…

      Заполняли синевой…

      Полонезами лучистыми

      Плыли зимы над Невой.

      И на санные излучины —

      В запах милый, меховой —

      Опускался кто-то мученый

      С эфиопской головой…

      И взлетали галки снежные

      Из-под санного ножа!

      И была метель мятежная

      Оглушительно свежа!

IV

      Светлело, а гусиное перо

      Резвилось, как младенец неразумный,

      И глаз косил безбожно и хитро

      На этот мир – застенчивый, но шумный.

      Пищала птаха, тихо зрел ранет,

      Сварливый клён под окнами возился…

      «Ужо тебе!» – воскликнул вдруг поэт,

      И кулаком чернильным погрозился.

      «Ужо тебе!» – и весело со лба

      Смахнул волос воинственную смуту…

      Не знала Русь, что вся её судьба

      Решалась в эту самую минуту.

V

      Монарх изрек:

      «Что всуе Смерть?..

      Палач – для этикету…».

      И пояснил:

      «Всё должно сметь!»

      И подмигнул поэту.

      И прояснил: «Нам жизнь дана

      На вящую удачу!

      А тут альбом: «Взойдет она…»

      Сей стих подобен плачу!..

      Уж коли глиняный колосс —

      Не место быть страданью…»

      И кольца пушкинских волос

      Взъерошил нервной дланью…

      Басы опробовала медь,

      И отпрыск Ганнибала

      Вскочил с колен!

      Забыл про смерть!

      И ждал ночного бала…

VI

      На тебя за неделю четыре доноса! —

      Потерпи, – за талант, за стихи…

      Бенкендорф не донёс табакерку до носа,

      Оглушительно гаркнул: «Апчхи!»

      Пушкин взвился, ощерился, фалды трубой!

      Побелел негритянской тягучей губой:

      – Как? Чтоб склочная бездарь поэтов чернила?! —

      Разгоню, как помойных ворон!

      Самой белой бумаги! Перо и чернила!

      Покупайте их оптом, барон!

IX

      Слетают листья с Болдинского сада,

      И свист синицы за душу берёт.

      А в голубых глазах у Александра

      Неяркое свечение берёз.

      Суров арап великого Петра!

      А внуку – только детские забавы…

      Он засмеётся белыми зубами

      Под лёгкий скрип гусиного пера.

      «Ребятушки!