Наследник. Поход по зову крови. Антон Краснов

доброй традиции привело к полному опустошению кошелька и немилосердному выносу мозга.

      Сам барон в полном расстройстве лежал в гамаке где-то на второй палубе и охал, пересыпая этот звуковой ряд сочной бранью.

      Возле него хлопотал Жи-Ру.

      Двое студентов Школы Пятого окна, ожидающие приезда Ариолана Бэйла и Аннабели на пристань, со сдержанным любопытством поглядывали в ту сторону.

      Наконец мастер Бэйл и его невеста прибыли. Они приехали в просторном экипаже с открытым верхом, запряженном двумя лошадьми. Ими правил мрачный тип в униформе Трудовой армии. Себастьян, сидевший на грота-рее, признал в нем того круглолицего, что провожал их до места ночлега в лагере мостостроителей Трудармии. А в экипаже, помимо Ариолана Бэйла и дочери барона Армина, находились еще трое – и все из Школы Пятого окна. Здоровяка Олеварна, обнимавшего за плечи разом двух девушек, Себастьян запомнил хорошо: это был тот самый верзила, что намеревался дать ему в челюсть в шатре с серыми жерланами. Одну из девушек под мощной рукой Олеварна он тоже признал: кажется, ее звали Танита и она спрашивала что-то у повара Жи-Ру про розовый лед ордена Рамоникейя.

      При появлении молодых людей барон Армин поднялся из своего гамака и, повязав голову мокрым полотенцем, вышел на верхнюю палубу. Тут он встретился с Ржигой, который безуспешно пытался с нее встать. Мощным ударом ноги барон Армин убрал бедного полубрешака со своего пути; тот прокатился несколько шагов по палубе и провалился в открытый корабельный люк, предварительно стукнувшись башкой о поднятую решетчатую крышку.

      Уже поднимающийся на борт корабля мастер Ариолан Бэйл, создав несколько величавых складок на своем высоком лбу, задумчиво наблюдал за поступательным движением Ржиги.

      – Папа, ты чего? – отбросив церемонии, спросила Аннабель и выступила из-за спины мастера Бэйла. – Ты его за что так? Я же тебе много раз говорила, что…

      – Что пора плотно позавтракать! – вступил в разговор кудесник Жи-Ру. Широчайшая улыбка сияла на его лице.

      А в его руках дымился, благоухал, блистал разноцветьем красок громаднейший поднос. Чего тут только не было! Лоснился ошалевший от счастья лосось в смородиновом маринаде. Исходила рубиновыми каплями нарочито грубо нарубленная баранина по-альгамски с гранатовым соком и сводящим с ума соусом каллимаури. Сочные колбаски с воткнутыми в них шпажками лежали торжественно, как с честью павшие на поле кулинарной брани солдаты. Развратный розовый разлом фруктов внушал надежду… Надежду съесть всю эту гору снеди и попросить кудесника-повара приготовить еще! Тем более что среди закусок и яств стояли разноцветные наливки, за которые, по словам самого Жи-Ру, можно было отдать душу и приплатить сердцем. Среди ягодных и фруктовых наливок, возмущенных наличием среди них грубого и славного боррского эля, царил великий и ужасный вайскеббо.

      О нем говорили, что мужчина, испив этого огненного напитка, становится ребенком, тает, как воск; а самое зеленое и юное дитя, сделав два глотка, вбирает в себя мощь зрелого мужа.

      Жи-Ру