Наследник. Поход по зову крови. Антон Краснов

устремились черные глаза человека, который славился своим умением схватывать человеческую суть едва ли не лучше всех в королевстве. Владетель Корнельский смотрел не мигая. Под почти гипнотическим действием этих глаз юноше вдруг вспомнилось, при каких обстоятельствах он видел этого человека в последний (он же самый первый!) раз в жизни. Встала перед мысленным взглядом та старая рассохшаяся балюстрада на менестрельских хорах Малой Астуанской башни. Балюстрада, сквозь которую было видно вот это массивное герцогское лицо, а напротив – молодой монарх…

      «Подождите! Постойте! – раскатисто крикнул король. – Не заставляйте меня чувствовать себя дураком! Я должен уяснить, о чем идет речь!

      – Мы не можем и помыслить о том, чтобы ставить вас в двусмысленное положение, ваше величество. Мы же не враги ни государству, ни себе…»

      – …ни себе, ни другим достойным людям, – вырвал Себастьяна из короткого забытья тяжелый голос владетеля Корнельского, который с некой ленцой чеканил слова. – Нельзя гноить вашего воспитанника в глуши рыбацких поселений. Я по его глазам вижу, что он способен на обучение как минимум в Школе Четвертого уровня. А, Бэйл?

      – Мне тоже он показался весьма способным, ваша светлость, – серьезно откликнулся Ариолан Бэйл. И как ни пытался Себастьян найти в его ответе сарказм, хоть полнотки злой иронии, все безуспешно.

      – Мне кажется, что вы видели меня в общей сложности минут пять, мастер Ариолан Бэйл, – отозвался Себастьян.

      – Этого вполне достаточно.

      – Я попрошу вас, барон, и вас, Бэйл, следовать за мной, – сказал герцог Корнельский. – У меня коротенький разговор.

      – Вы хотите забрать Себастьяна? – встревожился барон Армин. У него даже лысина вспотела. – Прошу прощения, ваша светлость, но я недостоин того, чтобы сам владетель Корнельский лично сообщал мне о намерениях относительно моего воспитанника…

      Каспиус Бреннан-старший оставил тяжеловатый лоск и этикет высокопоставленного вельможи и грубовато придавил плечо барона своей здоровенной ручищей:

      – Да будет тебе лебезить, дружище. Или боишься не успеть наползаться на брюхе, если твой воспитанник вдруг круто пойдет в гору? А, верно говорю, ты, подобострастный мешок с салом?

      Эта очаровательная манера изложения не оставила раскрасневшемуся и пыхтящему барону ни малейшего простора для маневра. Владетель Корнельский широко и радушно ухмыльнулся. Его пальцы на плече дядюшки Армина пошевелились.

      Хищно блеснули перстни. Себастьян остался один на один с Аннабелью.

      Тот портрет, привезенный опекуном из Сеймора, не лгал: она действительно выросла, переменилась и похорошела. От угловатой девочки-подростка уцелели разве что хрупкие плечи и длинные тонкие пальцы, которыми она характерным движением перебирала сейчас длинную лозу. Аннабель выросла, приобрела женственность форм и плавность движений. У нее стала нестерпимо изысканная точеная шея, строгие глаза, высокая грудь и ухоженные руки молодой леди, холеные, округлые,