Пески Палестины. Руслан Мельников

по курсу, метрах в четырехстах. Чуть покачивающаяся на волнах. Крупная, неповоротливая. Обреченная.

      Пустить торпеду вдогонку нефу – секундное дело. Убийственный плевок “мини-кракена” был едва заметен. Темное продолговатое тело выскользнуло из разжавшихся клешней. Чуть взбрызнула вода перед фашистской “чудо-юдой” – и плавучая смерть помчалась, понеслась к королевскому судну. Бегущая по волнам, мля!

      – Боже, храни королеву, – выдохнул Джеймс.

      Грянул взрыв. Корма нефа развалилась. Рулевые весла разлетелись в стороны. Обломки мачт, клочья парусов, обрывки спутанных снастей, части человеческих тел, разбитые шлюпки – все разом поднялось в воздух. И ухнуло вниз.

      Торпеда расколола корабль надвое. Вдоль. Как топор дровосека колет сухое полено. И развороченное нутро корабля открылось воде и свету.

      А вот теперь субмарина разворачивалась к коггу. Она была в каких-то полутора сотне метрах. в надводном положении. Матросы едва не стонали от ужаса. Ни на секунду не стихали слова молитв.

      Бурцев был озадачен. Странное дело! Ведь оба торпедных аппарата мини-субмарины пусты. Что же теперь предпримут фашики? С разгону, да на таран, как какой-нибудь “Наутилус”? Но “Тюлень”-малютка и сам вряд ли уцелеет после такого столкновения. А камикадзе среди немцев встречаются редко.

      Все оказалось проще. Люк боевой рубки дрогнул, сдвинулся, открываясь… Над люком возник ствол укороченного “шмайсера”. Ясно! Их когг не станут взрывать торпедой. И таранить тоже не будут. Из их когга сделают решето.

      Бурангул пустил стрелу. Увы, даже меткий степной лучник не мог сейчас достать немецкого подводника. Откинутая крышка люка служила надежным укрытием. Не высовываясь, фриц дал короткую очередь. Мимо. Качка все-таки. И бьют почти вслепую. Но ведь это только начало!

      Матросы молились. Подлодка неторопливо приближалась.

      Вторая стрела чиркнул о край люка. А толку-то!

      Вторая очередь… Две или три пули ударили в борт где-то на уровне ватерлинии.

      Кто-то что-то закричал – громко, истошно. На французском. И без перевода ясно: течь в трюме.

      Бурангул в третий раз спустил тетиву лука. И вновь ничего не добился. Нет, стрелы тут бессильны. А что еще они могли противопоставить немецкому “Тюленю”?

      Идиот! Бурцев обругал себя последними словами. Могли ведь, еще как могли! Было у них одно верное средство. Офигительное! Безотказное!

      Валяющийся под ногами фаустпатрон он заряжал не быстро – очень быстро. Зарядил.

      Поднялся над носовой надстройкой. Ззамер, целясь. Ноги широко расставлены, труба гранатомета лежит на плече. Деревянное заборало корабельной башенки служит дополнительным упором. Конус гранаты смотрит под открытый люк субмарины.

      Быстрый взгляд назад. Сзади – никого. И ничего. Огненная струя реактивной гранаты людей не заденет. Да и на парус попасть не должна – мимо пройдет, не опалит…

      Бурцев отрешился от всего. Один выстрел, только один! Больше гранат нет. И ничего – ни истошные крики матросов,