Без крыши. Алексей Борисов

России». Чтобы конференция приняла решение, как положено по уставу.

      – Товарищ Кобяков может заблокировать, – предположил я.

      – Ещё как может! Он Колю просто ненавидит. Там ведь Колыхаев денег уже отсыпал кому надо. Для него и семь, и десять миллионов – мелочь.

      – Ну, не мелочь, конечно, – усомнился я, – хотя мужчина он небедный. А что же Митрофанычев, поддерживает твоего спикера?

      – Кажется, да. Но их разве поймешь до конца? – пожал плечами Юра. – И потом, своих бабок-то у него тоже нет.

      – В Москве ищет?

      – Похоже. Само собой, в обмен на собственность. У нас тут ещё есть что приватизировать: не все муниципальные предприятия розданы. Да и те, которые розданы, можно обратно изъять.

      Митинг бурно захлопал.

      – Финиш, – констатировал пресс-секретарь. – Пора по кабинетам.

      Толпа рассасывалась стремительно. Кто-то, видимо, ещё надеялся попасть в магазин или на рынок. Из обоих динамиков грянула песня «Мои мысли – мои скакуны».

      Выступать публично я не люблю. По-моему, люди, выступая публично, частенько несут такую пургу, что уши вянут. И получается это не всегда из-за неграмотности или бестолковости говорящего. Просто докладчик вольно или невольно пытается понравиться аудитории, подстроиться под неё. В итоге происходит то же, что на море – с эскадрой, которая движется со скоростью самого тихоходного судна. Оратор тоже ориентируется на некоего усредненного человека, а его-то в реальной жизни и не существует.

      Но тут случай был особый. К нам в парламент пришла целая делегация будущих политтехнологов и работников пресс-служб (тоже будущих). Их уже провели – где шагом, где рысцой, а где галопом – по всем отделам, и они теперь надвигались на наше подразделение. Витюша успел предупредить меня о приближении студентов, и я, дав указание рассадить их в малом конференц-зале, тихо сосредотачивался перед тем, как направиться туда же.

      Конечно, полноценно настроиться мне не дали. Следующим визитером оказался депутат Пичугин. Носитель самых элегантных костюмов, маникюра и педикюра, чётко по графику навещавший солярий, Иван Григорьевич управлял комиссией по сдерживанию тарифов естественных монополий. Тарифы в нашей богоспасаемой губернии росли так же, как и в других регионах. Комиссия, однако, ежегодно отчитывалась перед избирателями о проделанной работе, и по отчетам выходило, что сражалась она, не щадя живота своего.

      У самого Ивана Григорьевича был свой бизнес, к нашему краю имевший весьма отдаленное отношение. Пичугин львиную долю времени проводил в зарубежных поездках, из которых возвращался всё более загорелым. Был он тоже выходцем из партийной среды, знал вдоль и поперек местное начальство и всегда нормально с ним ладил. В молодости Иван Григорьевич слыл красавцем и щёголем. Сейчас, на шестом десятке, уже стало ощущаться, что молодость его осталась позади, но парламентский лев противостоял переменам, как мог.

      Люди, посещавшие увеселительные заведения города, не раз видели его в обществе юных спутниц. Симпатичных