Седьмое знамение. Елена Владимировна Фирсова

у каждого человека свои вкусы, – неуверенно заключил Эдгар.

      Борис фыркнул. Это возражение не показалось ему убедительным. Он вообще не любил, когда ему возражали. Эдгар был одним из немногих, которые осмеливались это делать, потому что сам был по общественному положению равен ему, а Борис к тому же жил в доме его родителей и командовать не был вправе. Неожиданно Борис это почувствовал, это ему не понравилось, и он решил поразмыслить об этом на досуге. В самом деле, ситуация почти что унизительная – он нахлебником живет у Тимофеевых, хотя у них, Новиковых, есть в Горьком квартира, и даже две, и он вполне способен к самостоятельности. Надо будет поговорить с отцом и с Тимофеевыми. Только так, чтобы их не обидеть – посчитают еще, что его что-то не устраивает, или что они плохо с ним обходятся, а это неправда, они его любят, по-настоящему привязаны к нему, словно он им родня.

      – И это все, что ты о ней знаешь? Только то, что она верующая? – уже без бравады спросил он.

      Эдгар еще раз вздохнул:

      – А что тебя еще интересует?

      – Какие ей подарить цветы, на какой фильм пригласить, ест ли она мороженое и шоколадные конфеты…

      – Насчет цветов я не задумывался, в кино она точно не пойдет, потому что грех непрощенный, а мороженое… Ест, наверное, но ведь сейчас пост, а оно сделано из молока. Ну не слышал я, чтобы верующие ели шоколад в пост.

      Они засмеялись.

      – Ладно, – сжалился Борис. – Я вижу, ты и правда веришь в ее святость. Может быть, ты и прав. Интересненькую ты нарисовал картину!

      – Какая уж есть, – улыбнулся Эдгар. – Послушайся доброго совета, не делай глупостей.

      – И не собираюсь. Разве ухаживать за красивой девушкой – глупость? Впервые слышу.

      – Смотря какая девушка.

      – А откуда тебе известно, вдруг я – ее судьба. Вдруг мы с ней – самая красивая история любви со времен Ромео и Джульетты.

      Эдгар поперхнулся, а пока он прокашливался, Борис продемонстрировал нарочитый пируэт, продекламировал по-немецки пару строк из Шиллера и удалился походкой Чарли Чаплина. Эдгар явно опять намерен был увещевать его и призывать к благоразумию, а Борису до чертей надоели моральные наставления. Пусть разглагольствует на темы высоких материй со своим корешком, Игорем Белояром. Так, кажется, его зовут. Впрочем, какое это имеет значение.

      К тому же, за всем этим пустопорожним разговором он не узнал самого главного – где девушка живет. Сам же Борис помнил одно: это место здесь, в Верхних Печерах, и недалеко отсюда, раз они дошли туда пешком, минут за двадцать. Не очень обнадеживающая информация – тут, куда ни глянь, жилой массив, сплошные многоэтажки, одинаковые квадратные дворы и одинаковый белый утоптанный снег. Никаких зацепок. Надо же было тогда, на вечеринке, так упиться, до такого беспамятства!

      Он снова развалился на диване и ожесточенно принялся за перевод немецкой газеты. Так ожесточенно, словно зачет предстояло сдавать уже сегодня.

      Через полчаса перевод был осилен и даже записан в тетрадь с конспектами. Несколько минут Борис угрюмо сопел, выбирая, что бы еще такое