Морг. Практика. Акатава Ибис

среди этого заумного и умирающего царства, где одни готы, другие зануды, а третьи тявкают и всё не по делу. С его небольшим умом и горой мускулов, ему было тяжко и душно в этом окружение.

      Алиса, не терпела Ксюшу, хотя это и так понятно, и дело было не в её кокетстве или безмозглости, а в том, что ей (Алисе) приходилось много и упорно работать помимо того, что она училась. Оплачивать обучение и на что-то жить вот что ещё тревожило почти постоянно девушку, от того и она и была тощей и язвительной. Груди, попы нет, только большие красивые глаза, карие с золотом. Волосы она давно подстригла, и ходило с каре, правда вьющимся каре. В то время как у Ксю всё было, были деньги, было время отдыхать, у Алисы этого времени не было.

      С трудом она переваривала и Коляна, по той же причине, она в сердцах называла их «Припяздень и припездня», хотя сама не особо знала, что это значит, но у нее это ассоциировалось с ленью и пофигизмом к жизни.

      Челкашова она воспринимала спокойно, но её раздражало, что он вечно опаздывает и всегда какой-то лохматый, но в целом он ей даже нравился.

      Но, особенно она «любила» сестер, от них вообще хлопот не было никогда: всегда молчат, говорят только по делу и никогда не опаздывают. Алиса даже могла смириться с этим диким макияжем: когда глазища черные на пол лица и губы черные или темно – фиолетовые, а сами щеки и лоб белы, как простыня.

      Девушки не нужно, что б её там любили или не любили, она добросовестно делала свою работу как бригадир, и училась как студентка, может Ксю и была права, что она зануда, но это занудство было объяснимо, ибо Алиса, была дотошной и во всём любила ясность.

      – Федор Егорович, а вы что тут делаете? – Входя в комнату, спросил Александр.

      – О, Александр Борисович, – добродушно отвечал первый, – на вас, студенты жалуются.

      – Да? – Удивленно приподняв только бровь сказал Александр.

      – Говорят, что вы их не учите ничему и холодны как лёд. – Подшучивал Фёдор Егорович.

      – Федор Егорович, не желаете ли взять бедных студентов под вашу опеку? – Тут же сказал Саша.

      – Нет, голубчик, ты у нас лучший из лучших вот, тебе и учить подрастающее поколение. – Отвечал Федор и под конец сделал, то, что никто не ожидал.

      – Буга-га. – Добавил он и вышел из секционной.

      – А мне нравиться этот чел. – Сказал вслух Колян.

      – Не «чел», а Фёдор Егорович. – Поправил студента Александр. – Можете идти. – Добавил он и, развернувшись тоже вышел из секционной. Серое утро сменилось таким же серым днём, облака белые и кучевые, облепили весь горизонт и сплошными бело-серыми подушками давили с неба на землю, придавливая и придавая настроению и окружающим предметам серость и безжизненность.

      Выйдя из здания морга, студенты в рассыпную пошли кто куда. Колян уже спешил на триеровку или просто к друзьям таким же балбесам и качкам, Ксю звонила кому-то по мобильнику и лилейным голом с кем-то вела беседу. Сестры как всегда незаметно скрылись из поля зрения: тихо и быстро, набросив капюшоны на головы, а Челкашов стоял и считая ворон, образно говоря,