РАЙСКАЯ ОБИТЕЛЬ. Сборник новелл. Валентин Колесников

в самый разгар уютного тепла нужно было вставать в мерзкую холодную хлябь. Но неумолимый окрик повторился снова:

      – Я дубину сейчас возьму! А ну вставай, гадовая душа! – не на шутку злой голос матери пулей вытолкнул меня из постели.

      Через минуту в больших резиновых сапогах я уже шлепал по ступенькам погреба с ведром, полным талой воды и выливал за порог.

      Несмотря на нечеловеческие усилия, вода не убывала. Рассвет медленно подкрадывался, вытесняя серой мглой свет свечи, в котором проявлялось изможденное решительное и злое лицо матери. Я знал, что вычерпывать воду бесполезное занятие. Надо найти дырку, откуда она поступает, и забить ее. Вода из погреба уйдет сама в землю.

      Сказать матери, значит услышать унизительные, оскорбительные слова, что-то вроде:

      – «Лодырь. Хочешь чтоб затопило?!!» – и в таком роде что-то еще. Но я жалел мать и решил все-таки сказать:

      – Надо забить дырку. Ты же видишь уже светло, а воды не убавилось.

      – Умный ты, как Берковы штаны. Так покажи, где эта дыра? – мать с ненавистью смотрела на меня, добавляя для связки слов, – Я вот плетку возьму, и как дам тебе, лодырь. А ну ка неси воду, и не смей мне указывать, что мне делать. Ач какое?!

      Мне было неприятно слушать все это от несчастной женщины, но я стерпел и решил днем найти и забить дырку.

      Шарканье шагов в предрассветной мгле насторожило барахтающихся нас в погребе меня с матерью.

      – Кто там? – спросила мать.

      – Это я! – ответило пространство мужским голосом.

      – А это ты, Иван! – мать узнала Бабченка, отца мальчиков Коли и Шуры.

      – Что, залило?

      – А ты не видишь? – чуть не плача от бессилия сдавленным голосом ответила моя мать.

      – Надо поднять картошку. Или засыпать немного погреб.

      – То взял и поднял бы.

      – Хорошо. Давай доски. Я помогу вытащить в ящики картошку из воды, а потом сделаю настил.

      И работа закипела вновь. Мать неожиданно скомандовала, глядя в мою сторону:

      – Иди, собирайся в школу.

      Я стрелой бросился в дом. У печки грела завтрак бабушка. Тепло, уютно обласкало уставшее и не выспавшееся тело. Ничего не хотелось делать, шевелиться, думать.

      – Сынок, иди к столу. – Голос бабушки заставил вздрогнуть. Я стал, есть почти остывший гречневый суп с мясом.

      – Я тебя будить не хотела. Совсем замучила дитя. – Сокрушенно качала головой бабушка и добавила, – Говорила ж, была бы у нужнику утопила, и сама не мучилась бы и его б не мучила.

      В школе я кивал головой, засыпая на уроке Украинского языка.

      Надежда Григорьевна монотонным сонным голосом с посоловелыми от каких-то своих забот серыми глазами медленно преподавала грамматику. Да так, что казалось, мухи в нашем классе при полете от доски к окну не долетали, а падали, засыпая от этого голоса прямо в полете.

      Упав на руки, я крепко уснул. Проснулся от жгучей боли, кто-то