Царевна-Лебедь с Золотой Горы. Легенды севера. Сергей Юрьевич Соловьев

руку и подвела к поставцу с лежащим рядом бронзовым зеркалом.

      – Попробуем, доченька, тебе лицо нарисовать, – улыбнулась она дочери, и подмигнула ключнице.

      Дигна широко улыбнулась, как молодая девушка, и быстро пошла в другую комнату.

      – Губы- свёклой раскрасим, румянец, – и она задумалась, сжав губы.

      – Мика, я сделаю состав, – рассмеялась ключница, взбалтывая кармин с гусиным жиром, – кисточки беличьи есть.

      Ильда села прямо, и держала зеркало перед собой, глядела на свое отражение в полированной бронзе. И она преображалась на глазах. Губы из синих стали красными, кожа лица стала розовой, нарисованный румянец вернулся на щеки. Но- глаза так и остались чёрными, Ильда собралась встать. Дигна посмотрела на потолок, схватила девушку за ладонь, и пробормотала:

      – Не торопись… – и принялась красить ей ногти, – вот, и готово…

      Ключница любовалась работой. Ну просто прекрасно, нахваливала она сама себя.

      – Отлично, Дигна. Спасибо. – благодарила Мика.

      – Спасибо… – с трудом вымолвила еле живая от радости Ильда, – так куда лучше… Почти как раньше. Но улыбаться я всё равно не смогу, – жалела себя девушка.

      – Все, пора идти. Ты дитятко молчи больше, за тебя буду говорить, – напомнила женщина, – глаза опусти, и молчи. Пойдем.

      Они спустились вниз, накинув в подклети темные горестные плащи, Мика взяла за за узду лося Пирги, а Дигна повела собаку.

      Нескоро дошли до селения, прохожие только кивали головами, видя печальных путников.

      – Пирга погиб! Пирга погиб! – разнеслось по улицам, ещё до того, как Дигна постучала в калитку дома Кнувы, отца юноши. Почти сразу отворили вход, на пороге стоял встревоженный хозяин дома.

      – Привет тебе Мика, и тебе славница, и ты здравствуй Дигна. С чем пришли, и сын мой где? – оглянув гостей спросил мужчина.

      – Погиб Пирга, – глухим голосом заговорила Ильда, – пошёл до рассвета на охоту, на Лесного хозяина. Проснулась- нет его, услышала вой Звонка. – рассказывала девушка, не отводя глаз от Кнувы, – Оседлала Карего, лося моего, двинулась в путь, по лесной тропе, пошла я на голос собачий. Звонко лежал весь в крови, подняла я его, и он повёл …Несколько волков встретились, их мой сохатый разогнал… А дальше…, – она говорила, водя перед собой рукой, словно всё было перед её глазами, – Кусты изломанные, кровь везде и на земле копье лежало, – она отдала его в руки отца юноши, – тела не было… Следы медвежьи, и волчьи, и от рубахи его, вышитой, – протянула кровавую ткань Кнуве, – наверное, медведь его убил, да ушёл, а тело волки съели.

      – Спасибо… Спасибо, дочка, что сама всё рассказала, а не мать за тебя говорила, – сказал несчастный отец, начавши тереть висок бритой головы, – что ж я жене скажу… Проходите, помянем… И лося его привела, и собаку, – говорил он, принимая поводок собаки и поводья от лося.– пойду, отведу…

      Мужчина старался идти твердо,