Джейн Доу. Без сожалений. Виктория Хелен Стоун

какое облегчение…

      Опять подходит официант. Я заказываю спагетти болоньезе, и рот наполняется слюной при мысли о еде. Очень хочется, чтобы у этого заведения оказалась неожиданно хорошая кухня. Ведь могут же эти отношения быть не только работой. Ведь могу же я получить хоть какое-то удовольствие…

      Приносят чесночный хлеб. Горячий, ароматный, поджаренный чесночный хлеб – и секс со Стивеном уже не выглядит таким ужасным. Я беру ломоть, закрываю глаза и откусываю.

      – Вкусно, правда? – спрашивает он.

      – О, потрясающе.

      Улыбка освещает все лицо Стивена, и его обаяние раскрывается в полном объеме. Я вижу, что в нем нравится другим людям, если те не приглядываются. Иногда я жалею о том, что смотрю так глубоко. Я была бы рада ограничиться поверхностным взглядом, как другие. Но зачем мечтать о чем-то, чему не бывать? Пустая трата энергии.

      – Здесь все так вкусно? – спрашиваю я.

      – Все.

      – Тогда спасибо, что привел меня сюда.

      Хозяин приносит бутылку и разливает вино по бокалам. Возможно, как-нибудь вечером после работы я сама приду сюда, чтобы побаловать себя всякими вкусностями, но сегодня я себя ограничиваю. Терпение. Самоконтроль. Выигрыш стоит всего этого.

      – Расскажи мне о своей семье, – говорит он.

      – Ты уже почти все знаешь. Я выросла только с мамой. Мой отец даже не появлялся на горизонте. Бабушка и дедушка недавно умерли. Летом я жила с ними, чтобы мама могла работать. Знаешь… тогда я это ненавидела, а сейчас рада, что проводила с ними так много времени. – Эту историю однажды поведал мне один знакомый.

      У меня была бабушка, жадная и вечно пьяная. У нее была слабость к «Твинки»[5], и я всегда поражалась ее запасам, когда мое семейство заваливалось к ней в дом и начинало клянчить деньги.

      – Значит, ты здесь училась в старших классах?

      – Только три года, но почему-то чувствую, что мой дом здесь. Наверное, то был самый стабильный период в моей жизни. – В колледже я избавилась от характерного для Оклахомы говора, так что он не догадается, откуда я родом. – А что насчет твоей семьи? Похоже, вы очень близки.

      – Абсолютно. Ну, точнее… я близок с отцом. Мама ушла, когда мне было пятнадцать. Такая мерзость…

      – О, нет.

      – Она изменяла ему, – напряженно говорит Стивен, и я вынуждена подавить усмешку. Джек-пот.

      Вместо того чтобы рассмеяться, шепчу:

      – Я сожалею.

      Он дергано пожимает одним плечом.

      – Мой отец – пастор, так что можешь представить, через какое унижение он прошел.

      «И ты тоже», – думаю я.

      Значит, его отец – святой, а мать – шлюха. Если б я была нормальной, то посочувствовала бы ему. Уродливый развод никому не на пользу. Но я ненормальная, и я знаю, в кого он превратился, повзрослев, поэтому не испытываю никакого сострадания.

      Однако я все равно тяну к нему руку. И чувствую, как напряжены его пальцы под моей ладонью.

      – Наверное, это было ужасно…

      – Угу.

      – А сейчас ты с ней в каких отношениях?

      Его губы раздвигаются в слабой

5

Марка бисквитных пирожных с кремовой начинкой.