Тайные стражи империи. Надежда Николаевна Аралова

навеселе. На ужин у Антиповых в этот вечер было три небольших отварных картошки, две луковицы и кувшин кваса. Но Трофима это мало интересовало. Он до отвала наелся наваристых щей в трактире, а уж водки выпил без меры, закусывая её жареной на сале картошечкой с селёдкой, хрустящей капусткою, солёными огурчиками и крепенькими груздями. Он слегка протрезвел, и теперь душу его переполняла чёрная злоба на этих двух женщин, которые житья ему сейчас не дадут, и будут требовать денег, которых у него нет.

      Зайдя в избу, опёршись на косяк двери, и посмотрев на женщин тяжёлым мутным взглядом, Трофим прикрикнул на мать и жену: «Ну! Чего уставились!». Жена промолчала, а мать горестно подперев щёку, произнесла: «Ты, сын, не кричи, а скажи лучше, деньги принёс ли за извоз? Чай купец Емельянов тебе щедро заплатил. Припасов то у нас совсем мало осталось. Лавочнику вон кругом задолжали». Глаза у Трофим налились кровью, и он заорал на мать: «Деньги мои, куда хочу туда и трачу! Я в моём доме царь! Вона, портянки себе купил бархатные! Хотите, жрите!». И тяжело осев на лавку и заставив жену снять с ног сапоги, размотал бархатные портянки пурпурного цвета и бросил их матери в лицо, а сам завалился на койку и тут же захрапел. Мать Трофима, Любовь Панкратьевна тихонько утирала слёзы платочком.

      Ночью Трофим проснулся оттого, что ему стало трудно дышать. Что-то мягкое и плотное навалилось на него, не давало сделать вздох. В висках стучало, перед глазами поплыли красные пятна, он судорожно пытался вздохнуть. Наконец кто-то убрал от его лица это мягкое и плотное, которое не давало ему дышать. Отдышавшись, и приглядевшись в темноте, Трофим увидел Аграфену, которая стояла возле его постели. В одной руке у неё был топор, в другой подушка. «Ты, чего, Груша?», – просипел Трофим.

      Аграфена внимательно посмотрела на мужа, и, наклонившись к нему, тихо сказала: «Вот что, царь-Тришка я тебе скажу. Будешь ещё кровь пить у нас с матерью ей-богу либо подушкой придушу, либо топором зарублю. Так и знай. Мне ниш-то, чем так жить лучше на каторгу пойду. Понял ли?».

      «Понял, Грушенька, понял, прости Христа ради»,– пробормотал Трофим, трясясь от страха.

      С тех пор муж Аграфены присмирел. Погуливать не перестал. Но делал это осторожно, чтобы жена и мать не узнали. Деньги стал отдавать матери. Если приходил навеселе, старался молча пройти в горницу и завалиться спать. Анна Панкратьевна радовалась, наконец-то сын хоть чуть-чуть за ум взялся.

      Аграфена очень хотела родить дитя. Но и тут судьба не сжалилась над ней. Больше десяти лет Аграфена была бесплодна. С завистью смотрела она на своих подруг, у которых было уже по нескольку детей. Свекровь вздыхала и говорила своим кумушкам: «Вот, мол, взяли бесплодную невестку. Видно не судьба мне внучат понянчить». Наконец, добрые люди

      22

      сказали Аграфене, что надо ехать в Новодевичий монастырь и молиться у

      башни царевны Софьи.

      Аграфена поехала. И случилось чудо. Ровно через девять месяцев после возвращения она родила здорового рыжего крепыша Митеньку. Счастью