На краю Дикого Поля. Часть 1. Сергей Юрьевич Ежов

а можно и гонять по логическим лабиринтам, чтобы объект, уже не личность, не человек, а обезличенный объект интереса сам попадал в ловушки и выдавал нужную правду.

      Но эффективнее всего, соединить все методы в единый конвейер.

      И тут возникает вопрос: а могу ли я получить помощь и защиту от Церкви со стороны наместника или (мечтать так мечтать!) царя? Непростой вопрос. Боюсь, что и у царя может возникнуть тот же соблазн. Тут, правда, имеется небольшая гарантия того что царь, получив шикарный подарок в виде карты с целой россыпью месторождений, из которых только золотых пять, не станет резать такую Курочку Рябу. Но есть опасность попасть в золотую клетку.

      На мой взгляд, если выбирать между царем и попами, то царь предпочтительнее.

      С другой стороны, что может помешать попам потихоньку взять меня, да и дело с концом?

      Был человек, и нет человека. Сгинул в поповском зиндане.

      Следовательно, кто должен решить проблему, вставшую в полный рост? Правильно. Я. Потому что больше некому.

      Каким образом?

      Тут вариантов немного. Уговаривать отца Петра не сдавать меня святой инквизиции, или как это заведение называется у православных, бесполезно. Мужик твёрдо вознамерился сделать на мне карьеру.

      Подкупить? Даже если было бы чем, Петруччио будет доить меня по гроб жизни.

      Остаётся ликвидация.

      Вот так. И сам уже обезличил человека до уровня объекта. Впрочем, так легче, всё-таки человек при всей его универсальности, плохо приспособлен для убийства.

      Другой вопрос, что приучить человека можно к чему угодно.

      Помню, в Армии, а служил я в Главном разведывательном управлении Генерального Штаба Вооруженных сил СССР, правда, не уточняя в разговорах с мужиками, что в мастерской по ремонту приборов артиллерийской разведки, в свободное время мы, солдаты, развлекались в спортгородке.

      Как-то раз, это было уже на третьем году моей службы, мы, четыре молодых балбеса, прыгали на спортплощадке, показывая друг другу всякие приёмчики. Специально-то нас никто не учил, всё-таки подразделение не боевое. И тут пришел на площадку старый-престарый старшина Иванов, по прозвищу Дед.

      Деда уважали все, от солдат до командира бригады, который дружил с Дедом ещё с войны. Дед-то воевал ещё с Халхин-Гола, потом Финскую, потом Великую Отечественную с декабря сорок первого по август сорок пятого, а потом ещё до пятьдесят второго года душил бандеровцев.

      Везло человеку. За всю войну всего лишь трижды ранен, зато дважды в сердце. Один раз пуля не дошла какой-то сантиметр, и её удалили, во второй раз пуля попала в сердечную мышцу, вот её извлекать не стали. Опасно!

      А комбриг попал в разведвзвод Деда сначала рядовым красноармейцем, а потом, после училища лейтенантом, командовать тем взводом. С тех пор и служили вместе. Деда вообще-то должны были уволить по возрасту, всё-таки пятьдесят шесть лет не шутка, но комбриг каждый год всё продлял срок службы «в связи со служебной необходимостью».

      Дед был в расслабленном