Все зависит от тебя. Гоар Маркосян-Каспер

и… Прошли, как видишь.

      – Вижу. За это мы сейчас и выпьем!.. Откройте наконец кто-нибудь эту чертову бутылку!

      Маран забрал у него шампанское, откупорил и разлил по уже приготовленным Поэтом стаканам, поскольку бокалов в комнате не было.

      – Ишь, наловчился, – сказал Поэт, наблюдая за его действиями.

      – Пришлось. Любимый напиток Наи… Дик, – сказал он, чокаясь с Олбрайтом, – препоручаю тебе… – Он кивнул в сторону своей комнаты. – Как договорились. И еще. Я оставлю тебе Дана. Ненадолго, – улыбнулся он, увидев обиженные глаза Дана. – Пока устроимся. Ты же знаешь, я без тебя уже шагу ступить не могу. Но ты же ранен. Тебе нужен покой.

      – А где ты собираешься устраиваться? – спросил Олбрайт.

      – Переберусь напротив. Не могу же я сидеть в земном посольстве, мое правительство сразу объявят марионеточным. Черт возьми! – сказал он, присаживаясь со своим стаканом на подоконник. – Все-таки интуиция великая вещь. Когда я доложил в ВОКИ результаты экспедиции на Эдуру, мне предложили земное гражданство. Что мне было весьма приятно, не скрою. Но… Я открыл рот, чтобы поблагодарить, и – отказался. Не совсем, правда. Не сейчас, сказал я, сам не понимая, что я имею в виду.

      – Камни родины, может быть, – заметил Дан.

      – Может быть. А это? – Он вынул из кармана зеленый диск. – Дважды я порывался швырнуть его наземь и объявить, что выхожу из Лиги. Собственно, потому я и брал его с собой всякий раз, когда отправлялся на Торену, чтобы при подходящем случае именно так и сделать. Дважды! Публично. Один раз на площади Расти… помнишь, Дан?.. к концу нашего метания тут в поисках выхода из ситуации с глубинным оружием, когда меня вдруг потянуло произнести речь. И второй раз, не так давно, в Старом Зале, когда мне уже пришлось говорить… Ну это вы все помните. Дважды я вытаскивал его из кармана и дважды положил обратно, какой-то импульс не дал мне… Не сейчас, подумал я…

      – Сам не понимая, что имеешь в виду, – подхватил Поэт, смеясь.

      – Не смейся. Я понял это. Час назад, после того, как в третий раз вынул его, чтобы предъявить Лайве.

      – И что ты понял? – спросил Поэт с любопытством.

      – Я вспомнил сказку, которую мне рассказывала мать незадолго до смерти. О мальчике и гальке. Знаешь ее?

      – Нет. Расскажи.

      – Не знаю, время ли сейчас рассказывать сказки… Ладно, вкратце. История эта происходила в очень давние времена, когда в море еще не было гальки. Стояла на берегу деревня. И жили в ней люди. Злые. И взрослые, и дети. И был среди них мальчик, который тоже не был добрым, но любил свою мать, а мать болела, и он очень хотел ее исцелить. И как-то во сне к нему пришла волшебница, которая сказала: твоя мать страдает от людской злобы. Она не здешняя, она пришла сюда из иных мест, где люди добры, и стала женой твоего отца и твоей матерью, отец твой был такой же, как все его односельчане, да и ты не лучший из детей, но я помогу тебе ее спасти. Я обращу все дурное в тебе в камушек. Брось его в море, и тогда злоба других тоже обратится в камень и утонет. Проснувшись утром, мальчик обнаружил под подушкой маленький круглый камешек. Ну и пошел