Все зависит от тебя. Гоар Маркосян-Каспер

выяснять не надо, – оборвал его Маран. – Все понятно и так. Подобная операция под силу только одному человеку.

      – Песта? – спросил Поэт.

      – Конечно.

      – Правдоподобно.

      – Но правда ли? – сказал Дан с сомнением.

      Маран посмотрел на него, прошел к видеофону в углу и скомандовал:

      – Беллини.

      И когда на экране появился помощник посла, спросил:

      – Скажите, пожалуйста, к кому вы обращаетесь, если возникает необходимость во враче. В штате посольства ведь такого нет?

      – Нет. Но мы обычно обходимся диагностером и прочей техникой. А для сложных случаев есть врач в центральном посольстве, в Латании.

      – Как с ним можно связаться? – поинтересовался Маран.

      – Вне посольства связь спутниковая. Через орбитальную станцию. Подождите пару минут, я сам вас с ним свяжу, – сказал Адриано и исчез.

      Двух минут не понадобилось, Маран успел только пододвинуть к аппарату стул и сесть, когда на экране появился немолодой, седоватый, довольно хмурый мужчина, начавший немедленно разглагольствовать на тему врачебной тайны и неразглашения историй болезни. Маран терпеливо ждал, пока тот наговорится, потом миролюбиво сказал:

      – Послушайте, дорогой доктор, я вовсе не собираюсь спрашивать вас об имени пациента и его биографии. Меня интересует сущий пустяк: просил ли вас накануне похищения Ричард Олбрайт проконсультровать больного. Не землянина, а торенца, конкретно бакна. Без имен.

      – Просил, – буркнул тот.

      – И вы проконсультировали?

      – Нет. Не успел. На следующий день Олбрайт исчез, и я так и не встретился с пациентом.

      – А о какой болезни шла речь? – спросил Маран небрежно, но врач на удочку не попался.

      – Этого я вам не скажу, – заявил он сухо.

      – Даже если от этого будет зависеть жизнь Олбрайта? – поинтересовался Маран.

      – Сначала докажите мне, что здесь есть связь, – отпарировал врач, – и возможно, я…

      – Возможно? – Маран улыбнулся. – Благодарю вас, доктор. Боюсь, что мне придется слишком долго доказывать вам право на жизнь здорового человека. Извините, но у меня нет на это времени.

      – Эти врачи просто наказание, – выпалил Дан сердито, когда экран погас. – Они прикрывают врачебной тайной все свои капризы и пороки, в том числе, властолюбие и любопытство.

      – Да ладно, – отмахнулся Маран. – Главное мы у него выведали, а остальное… Чем болен Лайва, он знает только от Дика, то есть бакнианский диагноз, а это я и без его помощи выясню в два счета, если понадобится… Вот что, дорогие мои, идите к Дану. Поэт, пусть Дан расскажет тебе об Эдуре. А я немного подумаю.

      Он пересел в кресло и налил себе кофе.

      Флайер завис высоко над Крепостью. Настолько высоко, что наблюдателю снизу казался б лишь точкой, сама же Крепость сверху виделась чем-то вроде гайки неправильной формы с пятнышками или пупырышками в пустой сердцевине. Но на экране крыша Центрального здания была вполне различима во всех деталях, и Маран манипулировал кнопками на пульте, подводя тоненькую стрелку к тому ее углу, над которым