Париж был так прекрасен…. Гоар Маркосян-Каспер

пакетами, Эмма – большим, Дора – маленьким, дошли до Оперы, их удивило необычное для этого места оживление, вокруг была масса народу, многие огибали здание, торопясь на площадь, со стороны которой доносился неясный шум.

      – Что там такое? – пробормотала Дора, а Эмма предложила:

      – Сделаем кружок через Итальянцев?

      Выбравшись на площадь Оперы, они оказались в гуще людей, выходивших из метро и останавливавшихся, чтобы разобраться в происходящем, большинство стояло лицом к Авеню де л, Опера, по которой в сторону Риволи тек людской поток, не только заполнивший тротуары, но и захлестывавший проезжую часть, самые нетерпеливые, выбравшись из вязкой толпы, бежали по мостовой, не разбирая дороги, в воздухе висели крики, гул голосов, гудки застрявших в этом половодье автомобилей.

      – Что случилось? – спросила Дора одного, другого, и кто-то наконец ответил:

      – Взорвали Лувр!

      – Кто?!

      – Наверно, исламисты, кто еще!

      – Пойдем туда? – повернулась Дора к Эмме, но та посмотрела на свой объемистый пакет и покачала головой.

      – Мне надо занести это домой.

      – Возьми и мой, – попросила Дора.

      – Давай.

      Перебравшись на Авеню де л, Опера, Дора попала в негустую, но чрезвычайно текучую людскую массу, ей приходилось все время лавировать среди быстро шагавших мужчин, она сразу приметила, что толпа состоит большей частью из мужчин, при том главным образом, белых, удивилась было, но потом поняла, все потому, что они ничем не заняты, почти полное исчезновение физического труда оставило без дела тех, кого когда-то называли простым народом, в сфере услуг и на государственной службе приоритет имели женщины и всяческие меньшинства, само собой, чернокожие, желтокожие, люди с ограниченными возможностями и так далее и тому подобное, закон о дискриминации вбирал в себя все новые категории притесняемых. Вот и… Шли отнюдь не молча, помимо возмущенных возгласов и ругательств, ее слуха достигали откровения, от которых она нервно вздрагивала.

      – … пора с этим кончать!

      – … скажи, с этими!

      – … вышвырнуть всех вон!

      – … всю их родню сажать или высылать!

      И на не совсем ту тему:

      – … он мне говорит, выкладывай пятьсот евро штрафа, а я ему: слушай, приятель, если я назову негра африканцем, он от этого побелеет?

      – … повесили, штаны спустили, а в задницу банан засунули – угадайте с трех попыток, кто это?

      Ответом на последнее был короткий, но громкий хохот.

      И еще:

      – Жаль, ей-богу, что войны нет, как бы я в автомат вцепился! А лучше – в пулемет…

      – Что война? Там такие же будут, как ты, бедолаги. Нет, с автоматом хорошо к политиканам наведаться.

      – А еще лучше в Брюсселе пострелять. В этих их евроструктурах.

      И опять.

      – … после смерти жены он запил, любил ее очень, сразу прицепились, забрали дочь и передали на воспитание парочке