Кариатиды. Гоар Маркосян-Каспер

согласно кивнул и закрыл глаза.

      – Я все выяснила, – сообщила мать, выкладывая банки и свертки из Ритиных пакетов на старый, напоминавший о советском общепите фанерный с металлическими ножками стол, заставленный всякой утварью как-то: эмалированные тазики, пластмассовые тарелки, маленькая алюминиевая кастрюлька, джезве, кофейные чашки, стаканы и прочая, прочая. Там же стояла крохотная кустарная электроплитка, на которой кипятили воду для чая, согревали еду, ну и варили кофе, конечно, хотя больному ничего такого не полагалось.

      – Ну?

      – Опять творог! Зачем столько? Папа еще позавчерашний не доел. Скиснет ведь. Кто есть будет?

      – Ты.

      – Я творога не ем, – возразила мать.

      Знаю, хотела сказать Рита, не ешь, потому что дорого, но удержалась и вместо этого заметила:

      – Так то дома.

      – Не я же больна.

      – Неважно.

      – Как это неважно, – начала мать, но Рита ее перебила.

      – Что ты выяснила?

      – Двадцать лечащему врачу, тридцать профессору. Это, конечно, самый минимум.

      – Минимум?! – возмутилась Рита. – Папа, между прочим, по госзаказу проходит. Ему положено бесплатное лечение.

      – Врачам с сентября зарплату не выдают, – напомнила мать.

      – А тебе выдают?

      – Ну… Пенсию еще более или менее приносят, – сказала мать честно.

      – И сколько она у тебя? Двадцать долларов?

      – Семнадцать. – Мать подумала секунду и добавила: – С половиной. – Считала она, несмотря на свои семьдесят с небольшим, быстро, собственно, с чем, с чем, а с арифметикой у нее всегда был полный порядок, хотя преподавала она историю, предмет, на первый взгляд, от математики далекий, на первый, потому что на второй видно сходство, наша эра, до, положительные числа, отрицательные…

      – Семнадцать с половиной у тебя. И столько же у папы. Сколько получается всего? Тридцать пять?

      Мать не ответила, только вздохнула.

      – Еще за свет надо заплатить. Четыре тысячи.

      – Здрасте! Эти четыре тысячи с меня содрали в первый же день! Пусть поищут. Деньги или того, кто их прикарманил. Так и скажи.

      – Попробую.

      – Пятьдесят долларов, говоришь… – Рита задумалась.

      Мать помолчала, посмотрела с ожиданием, потом сказала:

      – Если у тебя нет, я одолжу.

      – Где это ты одолжишь?

      – Где-нибудь.

      – Да? А как возвращать будешь?

      – Ну а что же делать?

      – Да не давать! Просто-напросто!

      – Как это? – испугалась мать.

      А вот так, хотела было ответить Рита воинственно, но промолчала. Не умеют армяне жить по средствам или хотя бы близко к тому. Послушаешь, как они ноют, мол, обирают везде, на родительское собрание в школу сходишь, одни цветы с бонбоньеркой уже ползарплаты, а посоветуй им пойти без, так взовьются!.. Да что собрание, к подруге или родственнице, видишь ли, не заглянешь на чашку кофе, потому что с пустыми ведь руками не пойдешь – а почему не пойдешь?