Россия в концлагере (сборник). Иван Солоневич

другая полдюжина что-то пишет, третья – просто суетится. Словом, «кипит веселая социалистическая стройка». Вижу того юнца, который произносил приветственную речь перед нашим эшелоном на подъездных путях к Свирьстрою. При ближайшем рассмотрении он оказывается не таким уж юнцом. А глаза у него толковые.

      – Скажите, пожалуйста, где могу я видеть начальника КВЧ, тов. Ильина?

      – Это я.

      Я этак мельком оглядываю эту веселую стройку и моего собеседника. И стараюсь выразить взором своим приблизительно такую мысль:

      – Подхалтуриваете?

      Начальник КВЧ отвечает мне взглядом, который ориентировочно можно было бы перевести так:

      – Еще бы! Видите, как насобачились…

      После этого между нами устанавливается, так сказать, полная гармония.

      – Пойдемте ко мне в кабинет…

      Я иду за ним. Кабинет – это убогая закута с одним дощатым столом и двумя стульями, из коих один – на трех ногах.

      – Садитесь. Вы, я вижу, удрали с работы?

      – А я и вообще не ходил.

      – Угу… Вчера там, в колонне, – это ваш брат, что ли?

      – И брат, и сын… Так сказать, восторгались вашим красноречием…

      – Ну бросьте. Я все-таки старался в скорострельном порядке.

      – Скорострельном? Двадцать минут людей на морозе мозолили.

      – Меньше нельзя. Себе дороже обойдется. Регламент.

      – Ну если регламент – так можно и ушами пожертвовать. Как они у вас?

      – Чорт его знает – седьмая шкура слезает. Ну, я вижу, во-первых, что вы хотите работать в КВЧ, во-вторых, что статьи у вас для этого предприятия совсем неподходящие и что, в-третьих, мы с вами как-то сойдемся.

      И Ильин смотрит на меня торжествующе.

      – Я не вижу, на чем, собственно, обосновано второе утверждение.

      – Ну, плюньте. Глаз у меня наметанный. За что вы можете сидеть: превышение власти, вредительство, воровство, контрреволюция. Если бы превышение власти, – вы пошли бы в административный отдел. Вредительство – в производственный. Воровство всегда действует по хозяйственной части. Но куда же приткнуться истинному контрреволюционеру, как не в культурно-воспитательную часть? Логично?

      – Дальше некуда.

      – Да. Но дело-то в том, что контрреволюции мы вообще, так сказать, по закону принимать права не имеем. А вы в широких областях контрреволюции занимаете, я подозреваю, какую-то особо непохвальную позицию…

      – А это из чего следует?

      – Так… Непохоже, чтобы вы за ерунду сидели. Вы меня извините, но физиономия у вас с советской точки зрения – весьма неблагонадежная. Вы в первый раз сидите?

      – Приблизительно в первый.

      – Удивительно.

      – Ну что ж, давайте играть в Шерлока Хольмса и доктора Ватсона. Так что же вы нашли в моей физиономии?

      Ильин уставился в меня и неопределенно пошевелил пальцами.

      – Ну как бы это вам сказать… Продерзостность. Нахальство сметь свое суждение иметь. Этакое