Черный. Эл Даггер

Дойл, это все война, – у Ханта задрожали губы, но он не потерял контроль и сдержал слезы. – Я прошёл Ирак и Иран. Потом мы были в Ливии, сидели там неделю за неделей без каких-либо движений. Действия велись только с воздуха, но нас загнали в страну для подстраховки. Мы изнывали от безысходности и скуки. Был с нами один парень. Он и предложил сыграть партию в покер. Понимаете, что такое азарт? Раз, другой, потом тормоза отказывают. Я боевой командир, сэр, я привык идти в поход, я привык двигаться, привык воевать.

      – Убивать…

      – Да, и убивать, если прикажут!

      Кристофер видел то, о чем он говорил, словно короткометражный фильм в своём сознании. Так это начиналось: жара, пыль, сонный военный лагерь. Стол под навесом между палатками, бутылки виски. Группа мужчин, офицеров разных чинов, азартно играют в карты. Среди них самозабвенно играет Джеймс Хант. Мужчины кричат, залпом глотают пойло, курят гашиш, подначивают друг друга. Спиной сидит человек в кепке цвета хаки, лица которого Кристофер не видит. Он сдаёт карты. Он заводила. Он – зачинщик. Ни с того ни с сего мужчина вдруг оборачивается… и подмигивает Кристоферу. В загорелом, покрытом потом и пылью лице с раскосыми черными глазами Дойл узнает Плейфорда. Вот кому Хант проиграл свою машину и дочь.

      – Что тут скажешь…– пробормотал Кристофер.

      – Что вы скажете? – вполголоса проговорил генерал тоном, как будто только что продал родину и ждал решения трибунала.

      – Я хочу спросить, почему вы не пошли к ростовщикам? В казино, в конце концов. Там можно выиграть кругленькую сумму за считанные минуты.

      – Или проиграть все, даже сбережения на образование дочери… – Хант тяжело кивнул на деньги на столе.

      – Но я не беру наличных. Я все делаю законно, и вам придётся перевести эти деньги на счёт, если только вы не решите обратиться к ростовщикам за недостающей суммой.

      Хант замотал головой:

      – Я не пойду к бандитам. Я – американский офицер. Я генерал! Я хочу получить эти деньги законным путём. У меня осталось четыре дня. Я обязан буду отдать свою дочь, если не выплачу за неё восемьсот тысяч в четыре дня.

      – Почему же вы так поздно пришли?

      Хант сокрушённо покачал головой:

      – Я думал, что смогу выкрутиться сам. Но я уже всем должен. Меня действительно засосало. К вам я решился обратиться в самую последнюю очередь, потому что мне негде… совершенно негде взять эту сумму.

      – А если я откажусь?.. Что… дальше?

      Последний вопрос вывел Ханта из себя, и он рявкнул:

      – А что дальше – не ваше дело!

      – Я знаю… – Кристофер вдруг понизил голос до шёпота. – Вы сунете себе дуло в рот… – Хант с ужасом наблюдал, как его светло-голубые, прозрачные глаза стремительно чернели, будто бы их застил мрак. – И будь что будет. Вы уже думали об этом… снова и снова… Ваша жена, умершая в страшных мучениях год назад, заклинала вас заботиться о дочери. Это все, о чем она просила. Вы не сдержали единственное обещание. Вы утратили все, что было для неё дорого. Семью, дом. Утратили себя, утратили