Невероятный М. Анастасия Алексеевна Фролова

и я со спокойным сердцем отвалю, – прибавил громкости Майк.

      – Еще как счастлив! – огрызнулся я.

      – Ты трус, чувак, а трусы не бывают счастливы. Ты носишься со своими страхами, думаешь о них днем и ночью, каждый день, без выходных и перерывов на обед. Это не только эгоизм, но и порядочное свинство по отношению к самому себе. Хочешь быть одиноким, злобным и несчастным? Валяй! А я умываю руки.

      – Да что с тобой сегодня? Чего ты взъелся?!

      Майк хотел что-то ответить, но только зарычал с досадой, которой хватило бы и на сотню, и, не глядя на меня, ушел.

      Майк был зол на меня, остервенело зол. Должно быть, он действительно подговорил Робин со мной познакомиться, и то, что она ушла, могло значить одно: я отвратительно себя вел. Либо она сама подошла ко мне, но сбежала, и это могло значить одно: я отвратительно…

      Я сел и надавил ладонями на глаза. Майк прав, тысячу раз прав. Я трус. Я столько себе обещаю, но сдаюсь, оказываясь за порогом квартиры. Стараюсь быть незаметным, не смотрю ни на кого, чтобы со мной было как можно меньше поводов заговорить. Я жалок и слаб. Но разве я делаю что-то плохое? Нет. Нежелание выходить из зоны комфорта не является тем, что заслуживает порицания. Я могу жить так, как хочу, я имею на это право. Но так ли на самом деле выглядит моя зона комфорта, так ли я хочу жить? У меня не было ответа. Я хотел, чтобы все было иначе, часами мечтал об этом, и, чем дольше мечтал, тем сильнее страшился.

      Тяжелые мысли приковали меня к месту. Я прогонял через сознание все самое плохое, что только мог о себе вспомнить, и не мог остановиться и только больше ненавидел себя.

      Нужно почитать что-нибудь на этот счет, какую-нибудь психологическую дребедень. Майк рассказывал, что неподалеку есть хороший книжный магазин. Майк, чтоб его…

      На полке у входной двери, под ключами, я обнаружил записку. "Робин" – было написано на ней. И номер телефона.

      Очевидно, что Майк навязывает нас друг другу, и это было отвратительно. Я скомкал записку и положил в карман, к массе ничего не значащих бумажек – чеков и билетов, надеясь однажды выбросить ее вместе с остальными, чтобы она сама зацепилась за весь этот хлам.

      Особо не раздумывая, я отправился в книжный. Мне стало очень горько от того, что мое собственное мнение на мой собственный счет не имело надо мной никакой власти. Еще хуже – я не имел определенного мнения на свой счет.

      Я шел, интуитивно сворачивая то вправо, то влево, и скоро вышел к крошечной книжной лавке на углу трехэтажного дома, затянутого плющом. Именно это я и ожидал увидеть.

      Характерная для меня предусмотрительность: на случай, если мне предложат помощь, я заранее приготовил ответ. Так куда спокойнее заходить в незнакомое место.

      Дверь легко распахнулась, и колокольчик над ней отозвался приветливым звоном. Я, однако, воспринял его как сущее зло, обращающее внимание посетителей на вновь вошедшего.

      Женщина весьма преклонных лет за прилавком на мгновение подняла на меня глаза, не фокусируя взгляд, и вновь занялась своими делами; мужчина в дальнем углу был увлечен поисками,