Глиняные буквы, плывущие яблоки. Сухбат Афлатуни

А последнее время, друзья, о городе стал молиться. О котором поэт такие хорошие слова сочинил… Через четыре года – здесь будет город-сад. Город-сад, ясно? И будет, я сказал!

      И с такой силой ударил кулаком по столу, что бутылка водки бросилась на пол – хорошо еще, пустая была.

      Да, недаром говорят, что Председатель со Старым Учителем – дальние родственники, хотя оба это скрывают. А что скрывать? Даже среди близкой родни разные люди попадаются. Кабил и Хабил[7] тоже родственниками были.

      11

      Возвращались в темноте. Учителя надо было отвести в дом самоубийцы, он как раз недалеко от меня. Этот дом государство специально для учителя строило, кирпич крепкий. Там раньше Старый Учитель жил, пока новый дом себе не построил, где он сейчас вместе с крысами проживает.

      Домом самоубийцы он стал из-за прежнего учителя. До сих пор его висящая фигура у меня в голове не укладывается.

      Иван Никитич с Мусой тоже с нами пошли. Иван Никитич, пока мы с Председателем беседовали, на скамейке уснул, поэтому времени накопить обиду у него не было – зато был здоровый образ жизни без водки и Председателя, чего о нас с Мусой не скажешь. Правда, заметив на нас следы водки, Иван Никитич, конечно, задумался.

      А Учитель умудрился совершить еще один поступок. Забрал у Участкового собаку.

      Даже купил, можно сказать. Когда мы выходили, Участковый как раз воспитывал ее табуреткой, и, не подойди мы, собака бы смертельную дозу этого воспитания успела получить. Ханифа-опа, которая, как женщина, была обязана иметь более мягкое сердце, на это избиение глядела даже с каким-то удовольствием. Собака, оказывается, украла у нее курт и спокойно им угощалась. Тут Муса, который успел все свои золотые слезки выплакать у Председателя, возмутился и напомнил, что собака – друг человека. Участковый стал кричать, что этот друг его без штанов оставит, а ему еще сына женить.

      Вот тут учитель и предложил Участковому сделку.

      Теперь собака шла рядом с нами, иногда облизывая ушибы, заработанные от табуретки.

      Иван Никитич грустно посматривал на учительскую собаку.

      – Ты, Ариф, чем поить ее собираешься?

      Сам-то он прошлым летом своего Пончика отравил из-за этого. Из-за воды. Переживал, даже привычку курить вспомнил. Я, говорил, будто сына отравил. Такая любовь к собаке была. Потом ему настоящий сын из России сто долларов прислал, Иван Петрович всё на насос потратил. Когда электричество дают, накачает воды – уже жизнь есть. Вода, конечно, соленая, на вкус кровь напоминает. Но мы такой воде тоже счастливы. Я иногда сам или через детей у Ивана Никитича воды прошу, он с удовольствием дает. А новую собаку не хочет заводить – Пончик у него в сердце сидит.

      Учитель ответил, что он что-нибудь для собаки придумает.

      А Муса сказал, что он тоже не против собак, но отец ему перед смертью завещал собаке доверие не оказывать, потому что его отец, дед Мусы, из-за собаки большие неприятности имел.

      Он пастухом был, а тут овца в стаде исчезать стала. Стадо у

7

Каин и Авель.