ИРИНА ВЕЛИКАНОВА. ЖИЗНЬ, ОТДАННАЯ ЗВЕЗДЕ ПО ИМЕНИ ЛЮСЯ. Ирина Майорова

наизготовку. Только подойди, только посмей что-то сказать или сделать поперек – тут же получишь порцию яда!

      Впрочем, в первые годы нашего знакомства скорпионью натуру Людмиле Марковне удавалось сдерживать. Если та и выплескивалась наружу – то только в жалобах близким на чужих. Своих в ту пору Люся не жалила. Не делала их жизнь невыносимой.

      Рассказ о периоде, когда все изменилось, еще впереди, а сейчас на дворе 1978 год. Начало марта. Гурченко предстоит лечь в больницу, где из сломанной на съемках фильма «Мама» ноги врачи вынут металлическую пластину. Она очень боится: «А вдруг я умру прямо на столе? Вдруг не проснусь после наркоза?» Ее страх передается мне. Я не сплю ночами и чтобы скоротать время, шью блузку. Для нее. В подарок. Из заветного отреза голубого батиста.

      Восьмого марта звонит Костя: «Операция прошла успешно. Завтра можешь Люсю навестить». Какое «завтра»?! Хватаю сверток с блузкой и несусь на «Войковскую», в ЦИТО. Ворота и калитка закрыты: время приема посетителей закончилось полчаса назад. Несколько минут топчусь на месте, а потом решаю перелезть через забор. И лезу!

      Внутрь больницы попадаю через служебный вход, крадусь по коридорам, прячась за углом, дожидаюсь, когда медсестра отлучится с поста. Вот наконец и дверь ее палаты.

      – Здравствуйте, Людмила Марковна! Я пришла поздравить вас с праздником и подарок принесла…

      – Как же ты пробралась?

      – Через забор.

      Гурченко прикладывает блузку к груди и растроганно восклицает:

      – Вот дура-то!

      Там же, в палате, я получаю ответный подарок – губную помаду в блестящем серебристом футляре, пахнущую какими-то экзотическими ягодами и цветами. Я хранила ее лет двадцать, так ни разу и не использовав по назначению. Доставала изредка из заветного ящичка, нюхала и убирала обратно.

      А другой презент Людмилы Марковны я продала. Был какой-то праздник – кажется, Первое мая. Я пришла в квартиру на «Маяковской» с красивым букетом. Хозяйка поставила его в вазу, и мы приступили к примерке очередного наряда. Вдруг телефонный звонок. Поговорив, Гурченко вернулась в комнату.

      – Нас с Костей приглашают в гости. С пустыми руками идти неудобно – можно мы возьмем твой букет?

      – Он же ваш. Распоряжайтесь как хотите.

      Спустя пару недель, вернувшись с черноморских гастролей, Людмила Марковна вынула из чемодана холщовую сумку с напечатанной синей краской физиономией зарубежной дивы: «Это тебе. Сейчас очень модно».

      Презент я, поблагодарив, приняла, но про себя фыркнула: «Безвкусица какая-то!» Следующим утром, однако, отправилась с «торбой» на работу. Девчонки-костюмерши ахнули:

      – Какая сумка! Это ж самый писк! Где достала?

      – Могу продать.

      – За сколько?

      – Три рубля.

      Охотниц до «эксклюзива» нашлось множество – пришлось тянуть жребий. Через несколько дней во время очередной примерки Людмила Марковна поинтересовалась:

      – Ты чего сумку