Вор в ночи. Новые рассказы о Раффлсе. Эрнест Уильям Хорнунг

видно, его содержимое я покажу чуть позже, там были драгоценные камни. И все-таки пасхальные праздники прошли для нас довольно удачно, я даже не мечтал о подобном улове.

      Его слова напомнили мне о газете «Пэлл Мэлл», которую я читал в бане и которая лежала сейчас в моем кармане. Я выудил ее, бумага уже сморщилась и раздулась от жара, и передал Раффлсу, указывая большим пальцем на статью об ограблении.

      – Восхитительно! – сказал он, прочитав ее. – Грабителей было больше одного, да еще и проникли они через угольный подвал! Я оставил там достаточно свечного сала, чтобы эти плиты как следует прокоптились. Но если рассуждать здраво, то ясно, что через тот ход, Банни, не пролез бы и восьмилетний мальчишка. Пусть они продолжают разрабатывать эту теорию в Скотланд-Ярде!

      – А как насчет того парня, которого ты ударил? – спросил я. – Это совсем на тебя не похоже, Раффлс.

      Раффлс задумчиво пускал кольца дыма, лежа на диване, его черные волосы разметались по подушке, от света, падавшего на него, черты лица заострились.

      – Я знаю, Банни, – начал он с сожалением. – Но такие вещи, как любой поэт скажет, действительно неизбежны. Мне потребовалось пару часов, чтобы выбраться из хранилища. Третий час я посвятил безобидной имитации того, что кто-то забрался через подвал, и вдруг услышал шаги. Некоторые из нас, возможно, даже убили бы сторожа, другие залезли бы в какой-нибудь угол, из которого не было бы пути отступления. Я оставил свою свечу там, где она была, подкрался к бедолаге, прислонился к стене и ударил его, когда он проходил мимо. Признаю, что это был подлый удар, но тот факт, что пострадавший уже рассказал о произошедшем, свидетельствует, что я сознательно не вложил в него много сил.

      Он осушил свой бокал и покачал головой, когда я подошел к нему с графином. Раффлс показал мне фляжку, которую носил в кармане. Она была все еще почти полной, и я понял, что он мог быть наедине с этой самой фляжкой все праздники. На Пасху или в другой праздник, если бы я подвел его, ему бы пришлось пойти на все, чтобы выбраться оттуда. Но риск был огромным, и я с радостью почувствовал, что все сделал верно.

      Что касается трофеев, обнаруженных Раффлсом в хранилище моего банка на Пасху – без восторгов или чрезмерных подробностей могу сказать, что их ценность была достаточной для того, чтобы я присоединился к Раффлсу во время его отсроченных каникул в Шотландии. Более того, полученная сумма позволила ему регулярно играть в крикет за «Мидлсекс» все следующее лето, за это время он сыграл больше, чем за несколько прошлых сезонов. В общем, его затея оправдала себя в моих глазах, несмотря на излишнюю (но неизменную) секретность, которую я так не любил. Даже сейчас, вспоминая об этом, я восхищаюсь его находчивостью; мой единственный упрек ему касался фантомного Кроушая.

      – Ты позволил мне думать, что он вновь нацелился на нас, – сказал я. – Но я так понимаю, что ты даже не слышал о нем с того самого дня, когда он сбежал через твое окно.

      – Я даже не думал о нем, Банни, пока ты не пришел ко мне и не вложил эту мысль в мою голову своими словами.